В Нью-Йорк приезжает Ким, и рекламу его единственного концерта мы уже публиковали и будем публиковать. Но имя Юлия Кима, одного из последних "атлантов" бардовской песни, так много для нас значит, что мы сделали продюсеру концерта Леше Храповицкому предложение, от которого он не смог отказаться: один раз вместо рекламы, за которую нужно, естественно, деньги платить, организовать нам эксклюзивное интервью с проживающим в Израиле Юлием Кимом.

— Формальные даты, пожалуйста...

— ... из которых жизнь состоит. Родился в 1936 году в Москве. Отца расстреляли, маму — в лагеря. Учился в Малоярославце, доучивался в Туркмении. В 54-м вернулся в Москву, поступил в педагогический, занимался реабилитацией родителей. Мама вернулась в московскую квартиру и сестра тоже... В институте начал сочинять песни, а в 1959-м институт окончил и поехал на Камчатку по распределению. Вернулся в Москву и до 68-го работал в московских школах. Последняя была физико-математическая при МГУ. Тамошние гении охотно откликнулись на мой призыв попеть, поплясать, и для них я тоже сочинил множество песен.

В 63-м получил первое профессиональное предложение от режиссера Т. Вульфовича — написать песню для фильма. "Улица Ньютона, дом один", по сценарию Э. Радзинского про физиков и лириков... Предложения стали поступать все чаще, сочетать то и другое, как это делают, скажем, Городницкий, Сухарев и долгое время Сергей Никитин, я уже не мог. А тут как раз я принял небольшое, но активное участие в диссидентстве, и меня из школы выгнали. Стал вольным художником в 68-м году и в этом качестве нахожусь и поныне...

В 87-м вступил в Союз кинематографистов, в 91-м — в Союз писателей... Пишу музыку и сам, сотрудничаю с Геннадием Гладковым и Владимиром Дашкевичем. Вместе с ними я сочинил песни к фильмам "Точка, точка, запятая", "Бумбараш", "Обыкновенное чудо", "Двенадцать стульев" по версии Захарова, "Дом, который построил Свифт" — это тоже у Захарова. Всего около 50-и теле— и кинофильмов снабдил своей продукцией. Были спектакли, что-то около 30-и..., писал пьесы, играл сам.

У меня вышло 5 книг. Первая в Дании, к моему величайшему изумлению. Никогда в жизни я даже предположить не мог, что первая страна, куда я поеду, будет Дания и что она явится первым моим издателем. В 95-м вышла 5-я книга -"Своим путем" в Иерусалиме. И наконец неделю тому назад вышла вот эта маленькая книжечка "Ким — первый мужской мюзикл в СССР". Эта книжка существует на белом свете в ста экземплярах, точнее — даже в девяноста семи. Составлена она моими бывшими учениками физматшколы, которые пели у меня в ансамбле. Они живут в Ижевске. Для меня это тем более интересно, что я половину текстов забыл, а они все сохранили.

— Еще из таких формальных дат: женитьба...

— А, да. Женился в 66-м на Ирине Якир. В 73-м мы произвели на свет Наталью Юльевну, которая в 92-м произвела Ксению Александровну.

-...и момент появления Юлия Михайлова.

— Когда меня уволили из народного образования и запретили давать концерты с гитарой, я поневоле стал действительно абсолютно свободным художником. Предлагать свои услуги под фамилией Ким я не мог: был ведь известным антисоветчиком. Взял псевдоним. Он был совершенно прозрачен, всякое начальство понимало, с кем имеет дело, но...

— Потом благодарные слушатели прокомментировали появление этого псевдонима: "Как Ким ты был, так Ким ты и остался".

— Благодарные слушатели повторили шутку столетней давности, которую произнес мой друг Гера Фельдблюм в 1954-м году. Первый профессиональный композитор, с которым я встретился, был Михаил Вайнберг, автор музыки к фильму "Улица Ньютона, дом один". Но в данном случае он даже не аранжировал, не оркестровывал мою музыку, а просто я вместе с гитарой и со своим другом Юрием Ковалем, чья песня тоже была использована в этом фильме, был снят как участник одного из эпизодов.

Второй композитор, с которым я встретился в фильме "Похождения зубного врача", уже мои вещи оркестровал. А композитор был ни мало ни много как Альфред Шнитке...

— Вы, по-моему, первый и в своем поколении так и единственный сделавший песню своей профессией. Все остальные остаются на основной работе...

— Ближайший аналог — это Михаил Щербаков. Но он занимается песней как лирическим жанром, а я — как вспомогательным для фильмов, для спектаклей и так далее. В этом смысле он бард даже более стопроцентный, чем я.

— Так он 1963-го года рождения. Я имею в виду именно ваше поколение.

— В нашем поколении ближе всего ко мне, в первую очередь, конечно, Высоцкий, который очень много писал для театра. Самые знаменитые его вещи: "Цыганочка", "Охота на волков". "Кони мои..." — все было написано в какой-то спектакль. Вот что меня удивило! И Сергей Никитин, который обильно сотрудничает с кино и с театром. Хотя он тоже не чистопородный бард, потому что занимается только музыкальной стороной.

— Сейчас как раз довольно много людей, которые живут или пытаются жить своим творчеством. Но это всё люди, которые дебютировали уже в конце 60-х.

— Да, Вероника Долина...

— И то, что сейчас называется "Свой круг".

— Это Луферов?

— Да, Луферов, Мирзаян...

— Мирзаян тоже, по-моему, довольно долго занимался своей профессией. Они все ушли в это дело, когда стало можно — не в смысле, что можно сочинять, а можно легально выступать и зарабатывать деньги, году в 87-м.

— Когда в очередной раз пытаются что-то сказать, что такое авторская песня, первым делом всегда вспоминают, что это песня от первого лица. И сразу на это следует вопрос: "А Ким?".

— Это не только Ким, конечно... У того же Высоцкого, который пишет то от лица волка, то — от самолета, то еще кого-то. Это важно, хотя во всех этих вещах Владимир Семенович лично присутствует, со всем своим характером, менталитетом — как это еще назвать. Уж не говоря о Булате Шалвовиче.

— И еще один момент, в котором вы сильно отличаетесь от людей, кого можно поставить с вами в один ряд. Это отношение к нынешней ситуации, жизни. Среди людей вашего поколения, вашего круга сложился стереотип "нашего трудного времени"...

— Вы знаете, стереотипа нет. То встречаешься с ощущением "ничего особенного и не произошло", то — с ощущением полной катастрофы: что все значительно хуже, чем было, "было плохо, но сейчас еще хуже". Я же принадлежу к числу тех, кто чувствует огромную важность поворота, который есть. Теперь, я чувствую, время Ельцина кончается. Крайне интересно, чье наступит. Но все это в стадии одного и того же совершенно необходимого и естественного поворота, который многие прошли. Это ощущение меня не покидает и является источником счастливого переживания жизни. Я счастлив, что дожил до этого поворота. Я дико печалюсь о тех, кто о нем мечтал и не дожил.

— Вы считаете, что ничего не погибло такого, о чем можно пожалеть?

— Нет, нет. Все возникает естественно, закономерно и умирает — тоже. Мне кажется, что бардовской песни это совершенно не касается, потому что этот жанр опирается на такую древнюю русскую традицию, что он никогда не помрет. Будут меняться интонации, какие-то пристрастия...

— А ваши ощущения?

— Мое ощущение такое, что как был интерес к литературе среди широкой публики, так он и остался. Только немножко изменился с приходом видео и иной техники, с обилием книг на лотках. Что касается моих собственных пожеланий самому себе — у меня, конечно, аппетиты большие. Больше всего мне хочется стать самым популярным драматургом российских — и не российских — театров. Лавры Гриши Горина мне не дают покоя. Мне очень нравится сочинять пьесы и песни к ним же и очень хочется видеть их поставленными.

— Спасибо.