Знаете, что останется в памяти потомков от сегодняшнего Красноярска? Нет, не сторублевые огурцы. И не дачные махинации жуликоватых "слуг народа". И даже не услужливая готовность наших правителей устроить возле города международную свалку в обмен на консервы из австралийского кенгуру. Все это забудется, как забылись губернатор Падалко, партбосс Федирко и кампания по превращению Сибири в край высокой культуры.

А вот что останется: в конце двадцатого века в Красноярске жили и работали два гитарных мастера – Андрей Грищенко и Юрий Бендюков.

Гитара — инструмент древний. Она старше картофеля, табака, опричнины, христианства... На гитаре играли наши белогвардейцы и испанские конкистадоры, средневековые менестрели и древнегреческие рапсоды. Называлась она по-разному: виоэла, лютня, лира, кифара... Бог поэзии, покровитель искусств Аполлон изображался в виде лохматого парнишки с кифарой в руках. Он был первым автором-исполнителем и призером всех песенных состязаний. Авторами-исполнителями были также Орфей, Гомер, а у нас — натурализовавшийся болгарин Боян и мещанин вольного Новгорода Садко.

Рассказываю это для того, чтобы вы поняли: Андрей и Юрий занимаются удивительным ремеслом. Вечным. Каждый сделанный ими инструмент — штучный товар. Хотя, разумеется, я не хочу их сравнивать. Андрей родился, когда Бен сделал свою первую гитару и участвовал вместе с Галичем в Фестивале авторской песни, в Новосибирске. Из-под его рук вышло несколько сотен гитар. Они звучат в Ленинграде, в Сибири, на Дальнем Востоке... Он уж и сам не помнит, где. У Андрея около двух десятков инструментов и география скромнее: Красноярск, Норильск... Да и делает он их из того, что есть под рукой, в отличие от Бена, который долго и придирчиво подбирает материал.

Век у гитары — короткий. Лет пять. Нагрузка на деку доходит до семидесяти килограммов. Всю ее небольшую жизнь, каждое мгновенье. Прикиньте этот вес на себя, а потом взгляните на снимок. Какая фантастическая конструкция позволяет этим двум хрупким изящным существам выдерживать немыслимую для них нагрузку? Бен сумел сделать конструкцию еще более фантастичной: его гитары живут до восемнадцати лет, оставаясь такими, как были задуманы — легкими, как птичье перо, с богатым, сочным звуком.

Но что, пожалуй, самое поразительное в работе этих двух — у них ничего нет. Нет мастерских, материалов, оборудования. Инструменты, рядом с которыми большемуртинскую государственную халтуру просто неприлично упоминать, делаются практически из ничего — из фанеры, старых шкафов... И счастливые обладатели инструментов отбиваются от менее удачливых знакомых, выпрашивающих адреса мастеров. Два года назад в Киеве на фестивале посторонние люди подходили ко мне и завистливо разглядывали беновскую гитару — "Где достал"?

Мне можно завидовать. Беновская гитара была подарена в какую-то немыслимую минуту — мастер может позволить себе такой каприз. Гитару Андрея я купил — когда она еще стоила сто рублей. Мои дети показывают гитару мастеров друзьям, объясняя, какая — чья. Дети моих детей будут рассказывать друзьям легенды о мастерах, чьи гитары хранятся а семье.

А мастера живут в своих "хрущевках", носятся в поисках фурнитуры, лаков, скребут, точат, клеят — и снова мотаются по городу, не теряя надежды еще и еще раз создать удивительную вещь — Гитару. Когда-нибудь Красноярск будет гордиться ими...

Семь спорят городов о дедушке Гомере:

В них милостыню он просил у каждой двери.