Передачу об этом человеке я мечтаю сделать давно. Без малого тридцать лет поют его песни — на Столбах, в геологических партиях, студенческих общагах. Поют, порой даже не зная, кто автор. Вот уже что точно все знают — так это его гитары.

Юрия Бендюкова друзья зовут просто Бен. А гитары он стал делать примерно тогда же, когда начал сочинять песни. Иметь его гитару считается престижным: она легкая, как пушинка с хорошим тембром. Несколько лет назад на одном из фестивалей Юра подарил мне свою гитару, и я до сих пор не могу придти в себя от этого. Я же семиструнник, играю на ширпотребовской древней гитаре фабрики Луначарского. Юрин инструмент для меня — как японский телевизор для кроманьонца. Но такова, видимо, сила таланта, вложенного в бездушную вроде деревяшку: моя дочь, которая была совсем маленькой, когда я принес домой подарок, прилепилась к беновской гитаре, несколько лет тенькала на ней и сейчас вполне прилично с нотами разбирает любой аккомпанемент. Не было у нее учителей — была беновская гитара. Как вышло, что она стала разговаривать с дочерью на обоим им понятном языке, а меня обошла — тайна. Мистика...

Не заблудись в глуши моей души

Меж грез, надежд и разочарований,

Но в чудном храме встреч и расставаний

Ты от меня отречься не спеши.

Чужая душа — потемки, но хорошая песня высветит ее — да и своя душа понятнее станет. Видимо, поэтому авторская песня и объединяет людей сильнее привычных формальных уз — работы, семьи, профессии. Она — что-то вроде масонского знака, по которому узнается свой. И не важно, сколько ему лет, какое образование, где работает. Юра рассказал, как в 1968 году на фестивале авторской песни в Новосибирске познакомился с Галичем. Вот уж совершенно разные люди: провинциальный сибирский парнишка — и драматург, сценарист, поэт, чья трагическая судьба уже предугадывалась... А там, на фестивале, Галич все окликал Юру: то гитару настроить, то еще зачем-нибудь. Только Юра меня предупредил: не вздумай фантазировать, что-де мы с Галичем только вдвоем и были не разлей вода. Галича осаждали все, и со всеми он был внимателен и душевен. Просто ему гитара Юры понравилась (точнее это была гитара Коли Еремина), он на ней и играл. Может, поэтому они как-то вместе и держались, особенно во время выступлений.

Я смертельно завидую Бену за это знакомство. Тем более завидую, что в 1968 году у нас в Свердловске был свой фестиваль, где меня "запретили". Ах, как бы славно я рассказал это Александру Аркадьевичу! Не пришлось. Но наверное, Судьба знает, что делает. Если говорить о некоем энергетическом посыле, который дает встреча с талантливым поэтом, то Юре такой посыл был нужнее, чем мне. Ведь взяться в сущности мальчишке за работу, посильную Мастеру... Начать с нуля и добиться, чтобы твою гитару знали и в Ленинграде, и в Свердловске, и в Норильске, и в Хабаровске... А если принять во внимание, что в прошлые годы Юра делал это чуть ли не нелегально, у нас же имелась совершенно определенная установка по поводу частнопредпринимательской деятельности... Статья даже была в Уголовном Кодексе. Помню недоумение в его глазах, когда я в те годы предложил сделать телепередачу о его гитарах. Учитывая, что это предложение исходило от работника милиции, ситуация выглядела в высшей степени пикантной. Тогда я этого не понимал, да и сейчас, откровенно сказать, не могу постигнуть. Ведь инструмент, материал, сушка, сборка — все это делал — один. На кухне! День за днем, год за годом. Кому гитара — забава, Юре — крест. А ведь жизнь у гитары короткая, 5-6 лет. У Юры же есть инструменты, которым уже 14-17 лет. Он как-то мне долго объяснял про свои конструктивные изменения. К счастью, я ничего не понял. Но вот один разговор запомнил.

— Почему, как ты думаешь, скрипки Страдивари, Гварнери живы до сих пор, и даже играют на них — а вот гитар с тех времен не сохранилось?

— Мастера делали, — брякнул я первое, что пришло в голову.

— Что ж, по-твоему — гитарные мастера хуже были? Нет, брат, тут дело в другом: у скрипки натяжение струн на деку доходит до тридцати килограммов, а у гитары — свыше семидесяти. Не выдерживает дерево. Вот я, считай, всю жизнь и пытаюсь эту загадку решить.

Сейчас, слава Богу, Бен решает ее вполне легально. Он официально признанный гитарный мастер. А, кроме того — академический советник красноярской секции Сибирского отделения Академии наук России. Когда я спросил, что он там делает, в Академии, он усмехнулся:

— То же, что и раньше — гитары.

А песни что ж? Пишет он и песни, только вот редко. И выступает тоже редко. Авторская песня требует от человека одного — молодости. Неважно, сколько тебе лет, чем ты занимаешься: делаешь гитары или в бухгалтерии сводишь авансовые отчеты. Ты должен быть молодым. Гитары Бена, его песни — это символ его молодости. А то, что ему 48 лет, так это так — арифметика. Когда-то Юра написал "Капитана".

Капитан покинул судно,

Капитану очень трудно,

И звучит на корабле: "Отдать швартовы!"

Пыхнув трубкой прогоревшей,

Лет на десять постаревший,

Капитан уходит улочкой портовой...

Со временем нам придется повторить путь Юриного героя. Думаю, однако, что Бену до этого еще далеко: в апреле у него родилась дочка, Анастасия, а на последнем концерте Юра вышел с новой гитарой и спел кучу новых песен. Боюсь, что теперь он опять надолго исчезнет с горизонта. Но это ничего не значит. Он непременно появится — с новой гитарой, новыми песнями... А может, чем черт не шутит, опять на крестины позовет.