Сейчас, как мне кажется, имя Высоцкого обрастает комом лишних, пустых разговоров. Я думаю, его не нужно ни обожествлять, ни, наоборот, выискивать у него какие-то особые недостатки, — нужны факты, больше фактов, случаев из жизни, с гастролей, со съемок — и читатель сам поймет, каким был этот человек.

В картине "713-й просит посадку", где я работала вторым режиссером, в мои обязанности входил подбор актеров. Только в этом качестве я и была знакома с Володей, но до сих пор отношусь к нему с огромным уважением.

Как-то я была в Московском театре Пушкина и обратила внимание на молодого человека с гитарой — у него было очень любопытное, неординарное лицо. Если честно говорить, я даже не помню, в каком спектакле я его видела, — у него там была проходная роль. Вот так я и познакомилась с актером этого театра Володей Высоцким, записала его координаты и сказала, что обязательно вызову его на пробу. Всенепременно. С этим мы и распрощались.

Там же я встретила Бориса Петровича Чиркова, который в то время тоже работал в Театре Пушкина и с которым я очень много лет была в самых дружеских отношениях. Он спросил меня:

— Кого выудила?

— Высоцкого!

— Он парень одаренный, но ты с ним натерпишься.

Володя только начал работать в Театре Пушкина, но, очевидно, показал себя в каких-то делах не лучшим образом. Я не стала выяснять, в каких именно, потому что, честно говоря, меня это не волновало: меня всегда прежде всего интересовал сам актер.

Володя приехал на пробы в Ленинград. По-моему, он пробовался в один день с Валентином Гафтом. Гафт пробовался на роль, которую позже отдали Отару Коберидзе — и первым прошел пробу. А вторым пробовался Володя. Он просто подошел к камере, спел какую-то песню, был очень контактен, очень как-то располагал к себе, и мы все решили: а что нам еще искать? Есть прелестный молодой человек с неординарной внешностью, — давайте мы его и утвердим. И Володя в числе других актеров был утвержден на роль молодого солдата американской морской пехоты.

Режиссер фильма Григорий Георгиевич Никулин был хорошо подготовлен к этой картине. Для меня было совершенно неожиданным — хотя я давно работаю в кино — увидеть такие карты режиссерской разработки: в них были точно указаны и кресла в самолете, и кто в каком кресле сидит, и в каком кадре кто занят. Словом, работать было легко; вечером я точно знала, что мы будем снимать завтра, какой именно кадр, — сороковой, сотый или трехсотый.

У нас был очень хороший актерский ансамбль: на этой картине собрались не просто актеры — собрались люди. Все друг друга любили, все друг за другом ухаживали. У нас были и пенсионеры и молодежь. Многие актеры имели прозвища: Барушного звали Барушной тип, Ефима Захаровича Копеляна называли Ефимом Закадровичем, кое-кто из дам назывались у нас отаровы вдовы, режиссера Никулина звали Гри-Гри, меня — Мамой. Почти все актеры жили в гостинице "Выборгская" и много общались вне съемочной площадки.

Случилось так, что на нашей картине Володя познакомился со своей будущей женой Люсей Абрамовой, родившей и воспитавшей двух его сыновей. Тогда она училась во ВГИКе, а в нашем фильме снималась в главной женской роли. Со стороны нам казалось, что это нормальная человеческая дружба, и во что все это выльется дальше, никому тогда и в голову не приходило. Единственное, что мы заметили, — иногда, когда было холодно, Люся носила Володин свитер...

В те годы Володя не был такой заметной фигурой. На съемочной площадке он был одним из младших. Он был очень смешливым и общительным человеком. Однажды ночью, когда мы снимали очень серьезную сцену — передавали из рук в руки бутылки с горячей водой и все должны были молчать, — Володя сквозь зубы рассказал мужчинам какой-то анекдот. И все актеры во главе с Ефимом Копеляном — тоже, кстати, смешливым невероятно — просто визжали от смеха. А в то время мы звук во время съемки писали вчистую, то есть потом не переозвучивали. Гри-Гри злился, а когда ему рассказали в чем дело — он тоже засмеялся, и все они довольно долго не могли прийти в себя.

Сама картина не очень-то давала возможность для актерской импровизации: актеры весь фильм сидят в креслах и разговаривают друг с другом, за исключением нескольких эпизодов, и очень ограничены в пространстве. Так что особенно не разбежишься. Но сцена истерики, сыгранная Володей, была настолько удивительна, что повторить ее точно так же, как он сыграл ее поначалу, было просто невозможно.

И реакция всех окружавших его актеров на его игру была очень точной, поэтому второй дубль снимать и не надо было. А больше у него и не было возможностей по сценарию, чтобы показать свое ч т о — т о такое.

Гитара была его постоянным спутником, неотъемлемой частью. Не могу сказать, пел ли он свои песни или не свои — в ту пору никто ничего о Володе не знал, и я в том числе. Просто появился на съемочной площадке симпатичный парень с гитарой, между делом чего-то бренчал, рассказывал много любопытного, интересного.

Иногда — срывался. Приходилось приостанавливать съемку, лечить. Он ведь очень добрый был парень. Люди в таком состоянии бывают самые разные, а он — смеялся. Конечно, долго мы из-за него не стояли — эти несколько часов мы снимали куски, где он занят не был. А потом он приходил в себя — и мы работали дальше. Я не могу сказать, что он был в таком виде, что с ним вообще было невозможно работать, — просто его состояние не могло иметь места в данной ситуации: чуть больше нервозности, чуть больше смеха. Всего чуть-чуть больше. Чуть-чуть.

Когда Володя снимался у Иосифа Ефимовича Хейфица в фильме "Плохой хороший человек", к нему приехала Марина Влади. Как-то Володя увидел меня в кафе и закричал на весь зал:

— Маша, ты смотри кто идет! Это же Анна Давыдовна, которая привела меня в кинематограф — одному только Богу известно, зачем ей это было нужно!

Вот так состоялось мое знакомство с прекрасной актрисой Мариной Влади. Правда на этом оно и закончилось.

Много лет спустя мы встретились с Володей в картине "Сладкая женщина", которую делал Владимир Александрович Фетин. Мы тогда очень долго добивались приезда Володи — он был занят у Митты в "Арапе" — нам очень хотелось чтобы он снялся у нас. Володя попробовался — попробовался замечательно! Это была удивительная настоящая к и н о п р о б а! Но снимать его нам не разрешили.