Светличная, Светлана Афанасьевна

Родилась я 15 мая 1940 года в Ленинакане, Армения. Детство и юность провела в Прибалтике, закончила там школу. В Москве я с 1957 года, поступила в институт, закончила его в 1962 году. Потом мы с Ивашовым сразу пошли в театр киноактера. Маму звали Мария Федоровна Золотарева, папу — Афанасий Михайлович, папа военный, воевал, ушел в отставку в чине подполковника.

Я очень рада, что судьба свела нас с Володей. Не могу сказать, что он был моим близким другом, но он всегда был рад меня видеть. При встрече спрашивал: "Как дела? Как Вовка? Передавай ему привет". Для меня эти три слова очень многого стоили... Когда я встречалась с Володей, он для меня был кумиром, а я была просто коллегой. Я даже робела. Когда я приехала в Одессу, у меня за плечами была "Бриллиантовая рука"... и вдруг этот эпизод в "Место встречи изменить нельзя"... Когда я прочитала сценарий, то подумала: "Что это Говорухин предлагает мне такую роль — сестру убитой, я такого никогда не играла?"... Я прилетела, меня встретили и я сразу попала в павильон. Все они уже были в творчестве, они уже вжились, уже шли съемки. Это была уже вторая или третья серия. Они жили в этом павильоне как в доме, как говорится. Я немного растерялась, замкнулась. Я думала, что ту роль, которую мне предложил Говорухин, я не потяну... Я должна увидеть, что сестру убили, сказать, когда Шарапов задавал вопросы... Это мое состояние, я уверена, заметил Володя. Там должен был быть эпизод, где я должна была отвечать на вопросы и Володя сказал: "Слушай, Слава, ты знаешь, я так думаю, что слез не надо. Надежда (так звали мою героиню) реветь не должна. Мне кажется, что она так ошарашена, что она замкнулась...Знаешь, типично для женщин, когда происходит беда, то она начинает или стирать или мыть посуду...". И это так было точно и ложилось на меня, потому что я в жизни в таких случаях всегда себя чем-то занимаю. Володя сцену перенес из комнаты на кухню, достали тарелки, дали мне полотенце и вот я тру эту тарелку, а он мне задает вопросы. Причем по сценарию меня звали Надежда Петровна, а он говорит: "Слушай, я буду называть ее Надюшей". Мне сразу стало так легко, что я — Надюша, значит я и Володе нравлюсь и герою нравлюсь. И эта тарелка мне так помогла... Когда я смотрела себя в этой картине, я думала: "Как точно работаю я и как точно работает Володя". Он каждому нашел место и Надюшей он меня называл не случайно. Когда закончились съемки [эпизода?] , он сказал Говорухину: "Я считаю, что у Шарапова [Жеглова?] должна быть любимая женщина. Давай в финале, когда заканчивается все, когда они отмечают в ресторане...завершение этого дела...",— а он знал в каком ресторане в Одессе это будет сниматься, там такая лестница,— "Я вижу как мы с Надюшей спускаемся по лестнице, а зритель у нас умный, он сразу поймет, что у него появилась любимая женщина, та которая появлялась в начале". Это была бы такая точка, это было бы так здорово, потому что Шарапов [Жеглов?] все время был одинок, а его любили зрители, не только в действии. Если учитывать наш российский характер, то мы все очень заботимся и о личной жизни. Но так получилось, может быть они до меня не дозвонились, может быть меня не было в Москве, но этот эпизод с лестницей так и не вошел в картину, то есть меня они не сняли. Но это было бы очень точно. Я вообще люблю штрихи, детали в кино... Мне кажется, что если бы Володя стал снимать самостоятельно, то это был бы Золотой фонд нашей кинематографии. К тому времени Володя уже перерос актера, он был режиссером, не важно театральным или кинорежиссером... Вот этой точки он в своей жизни не поставил. Как актер он сделал и на сцене и в кино... эти роли все мы знаем...

А в "Стряпухе"... я сначала гордилась тем, что когда мы ездили на творческие встречи, я рассказывала о фильме и говорила: "А вы знаете, что там снимался Высоцкий?". И я ловила всех на том, что никто не мог понять — где же там Высоцкий. Я говорила: "Да Пчелка, вот этот рыжий, который играет на гармошке, с двумя девчонками поет". Мне кажется, что он снимался не для того чтобы была еще одна роль кинематографическая, а просто Эдик Кеасоян, который тоже ушел рано очень, с Левой Качаряном видно договорились, чтобы его занять, чтобы Володя не чувствовал себя одиноким, ненужным, забытым. Это был 65-й год. Он, мне кажется, стеснялся этой роли. Потому что там не разгуляешься. Стеснялся и во время съемок и во время отдыха, он же не каждый день снимался. Когда мы собирались, он пел песни... Тогда приехал Володя Ивашов, он тогда снимался в "Герое нашего времени" и у него появилась возможность заехать в Адыгею, где мы снимали, а потом ехать на Кавказ. Когда они встретились С Высоцким, мой Володя просто насиловал его тем, что записывал его новые вещи. А у Володи они рождались как котята, он ему напевал, а Ивашов записывал на бумагу, у него очень хороший слух, он запоминал и эти вещи потом исполнял в компаниях, он никогда на сцене песни Высоцкого не исполнял, но очень их любил...

У нас был общий друг. Толя Гарагуля, капитан теплохода "Грузия". Снимались "Неуловимые мстители" в Ялте, я снималась в "Бриллиантовой руке ", все были в Одессе — Володя, Кеасаян, Кочерян. Я была приглашена, когда у меня закончились съемки... А с Толей Гарагулей мы познакомились и их пароходство все время приглашало Высоцкого с Мариной Влади и Ивашова со Светличной в круиз... Марина и Володя были, они воспользовались... [Говорит о Гарагуле]. Толя нам рассказывал, что Володя с Мариной были у него. Говорил: "Мы идем, плывем и вдруг Марина говорит:" Я хочу купаться". Он останавливал теплоход и Марина плавала посередине Черного моря. Толя приезжал в Москву один раз в году обязательно, может, это был его день рождения, я знаю, что это было весной. Он останавливался в гостинице "Москва" и приглашал Тарковского, Высоцкого, Ивашова, меня, Карцев был. Там очень много было людей, но я тогда не была еще с ними знакома. Это был люксовый номер, очень много народу, счастливая морда Толи с женой... Я помню, что Володя опоздал. Мы уже чувствовали себя привольно, наевшиеся, напившиеся, Толя очень любил угощать... Володя приехал с толстой кипой листов и сказал, что сегодня ночью он написал три новые вещи. Я не помню какие... Он сказал: "Можно, я буду подглядывать", потому что пять часов назад родилась вот эта вещь. Я помню только, что это что-то было запретное... что-то плана Охоты... Это где-то 68-й, 69-й год. Я была приглашена в венгерскую картину " Держись за облака", она лежит в Белых столбах...Это было в промежутке между 68-м и 70-м годом. [Говорит о Гарагуле и о Марине]

С Людой Абрамовой мы вместе учились. Мы звали ее мамой. Она была самая умная, очень красивая и очень терпимая... она учила нас этикету, давала какие-то советы, она знала, что мы голодные. Она приезжала к нам в общежитие с полной сумкой продуктов, были в Москве такие калачи и Люда любила их и мы все. Когда она приходила к нам в общежитие ВГИКа на Яузе, это был праздник. Когда я узнала, что Люда стала женой Володи, я подумала, что теперь она будет на Таганке работать... Он уже был на Таганке, я поздно узнала. Когда мы посмотрели "Гамлета"... это год 71-й, 72-й... У нас был общий друг поляк, Ежик, он учился на операторском факультете... Ежик уже понимал, что Высоцкий это личность, уже о нем молва шла не только в Союзе, но и в "братских" республиках. Он решил сделать передачу о Высоцком и мы с Ивашовым очень долго занимались тем... чтобы получить эту пленку... Ежик хотел снять великих артистов, как они проводят свой досуг, начал бы он с "Гамлета", я думаю. Он в театре какие-то фрагменты снимал. Нам позвонил Эдик Кеасаян и сказал...: "Пусть приходят..."... К нам пришли Сева Абдулов, Володя, Люда Абрамова, кто-то еще из актеров. Мы жили на Второй Фрунзенской. Ежик все снял: читались стихи, пелись песни, говорились тосты, там хулиганили. Он все это снял и я знаю, что он в Польше это демонстрировал. И мы никак не могли найти потом Ежика... Может быть, Люда что-то знает об этом и помнит его фамилию. Это снималось на кинокамеру.[...]

Л.Ч. — Расскажите о своих сокурсниках.

— Галя Польских начинала с нами, потом она перешла к Герасимову, Жанна Прохоренко тоже перешла к нему. Учился с нами Валерий Носик... Лариса Блинова... Люда Абрамова... Боря Юрченко... он снимался в "Живых и мертвых"...[...] Наш курс более знаменит режиссерским факультетом: Андрей Смирнов, Андрон Кончаловский, Борис Яшин, Резо Исаадзе, [...], Женя Харитонов, Игорь Ясулович [...].

Я видела Володину машину, он зачем-то заезжал к нам в театр, когда мы ставили спектакль " Чудо святого Антония". Он уже выходил из театра, стояла его машина и он шел, а я шла на репетицию...[...] Может быть, он заезжал к Ларисе Кромберг, она работала в "Чуде" и в "Бесах"... [...].

Я увидела, что у Володи шикарная машина, какая-то импортная, темного цвета... Он мне говорит: "Света, хочешь прокачу?". Я говорю: "Да я на репетицию..."... Я увидела изменения внешние в нем, раньше мы могли узнать — это люди из-за рубежа, а это мы...[...]

Л.Ч. — А Вы не в курсе, что Высоцкий писал песни для Театра Киноактера?

— Для какого спектакля? Нет, я не знаю... Я была занята всего в двух спектаклях...

Л.Ч. — А в 70-м году Вы могли быть там?

— Да, конечно...[...]

Л.Ч. — Когда день рождения Вашего мужа?

— 28 августа 1939 года.

Л.Ч. — Как они познакомились с Высоцким?

— ...Сначала песни появились, у нас были такие бобины большие. Мы переезжали и я думаю, что могли выбросить эту пленку...[...] Мы стали интересоваться, все же это новая звезда. Володя с ним познакомился, может быть, в ВТО, я думаю, где-то в ресторане... Я помню, что он пришел и сказал, что познакомился с Высоцким. Потом мы где-то встретились, наверное, у Эдика Кеасаяна дома. Там был Кочарян и Володя. Дома у Кочаряна мы не были. Я думаю, что мы должны были встретится и познакомится, потому что дух у нас один... Особенно что касается моего Володи и Высоцкого, я думаю, что они молча друг друга обожали по-мужски.

Л.Ч. — Ваше знакомство состоялось перед "Стряпухой" и по этому поводу вы встретились?

— Да. Но для меня было неожиданностью, что Володя будет там сниматься. Я узнала об этом, когда мы приехали в Адыгею. Там все уже были в сборе: Хитяева, Жора Юматов, мой партнер, Марченко Люда, Сорокин Константин. Мы практически не выезжали оттуда. Там были чудные условия, шикарнейшее озеро, рыбалка, совхоз был богатый и у нас были и куры и цыплята. Мы там все отъелись, я думаю, что и Володя тоже. Мы часто ужинали... мы жили у хозяйки, у нас там было три комнаты и Жора Юматов жил с нами. Он сделал стол на улице, мы там дни рождения праздновали, у Люды Марченко был день рождения, мы его праздновали день в день. Мы там и табака делали и пекли... Было здорово, мы в Москву ездили только если у кого-то была работа... Володя, по-моему, безвыездно там был. Я не знаю, с кем он жил, но он очень часто был у нас, иногда спал у нас в этом доме. Он тогда чуть-чуть попивал больше, чем нужно. К съемкам мы его отхаживали кислым молоком...

Л.Ч. — Это правда, что он бегал от Кеосаяна, прятался по деревне?

— Он прятался, потому что ему было стыдно. Допустим, завтра он должен сниматься, а вечером... там же у всех подвалы с вином домашним изумительным... Володя иногда проводил вечер до утра... он же везде был желанным... а утром его не было, а были ранние съемки на восходе, а мы не знали, в каком доме он гулял. А потом он убегал, потому что ему было стыдно, что он сорвал съемку... Но Эдик выходил из положения... Это не было постоянно, но было. У Володи было такое состояние, он был очень одинок, песни, он и все... Если бы Эдик ему дал Роль, то он бы и вел себя по-другому... Володю, может быть, даже унижало это, поэтому он пил. Пробы были в Москве у меня, в павильоне, Высоцкого на пробах не было. Эдик пробовал только меня, Хитяеву, Юматова и моего партнера...[...]

На эту роль было несколько претенденток, я их не знаю...[...]. С Чуриковой я познакомилась на "Стряпухе", мы потом дружили...[...] Кто еще пробовался и не попал в фильм — я не знаю. Фотопроб не было.

Л.Ч. — Как Вы доехали до места съемок?

— Мы летели в Симферополь или на поезде... а потом машиной... нет, наверное поездом в Новороссийск. По-моему, я ехала одна, одна из последних, когда я приехала мне сразу показали комнату в доме, где я буду жить. Марченко и Карауш были уже в соседней комнате. Я видела Жору Юматова уже в комбинезоне, они уже были все загорелые... От Новороссийска подавали машину, ехали часа четыре. Как называлась станица — я не помню. Она была большая, большое озеро, его названия я тоже не помню... Володю я увидела до съемок... Может что-то и снимали уже... Мы начали с того места, где была кормежка в поле, столы большие, все было построено натурально. Туда приезжал автор — Сафронов, редактор "Огонька"...[...] Картина, когда вышла, я думала: "Какая клюква!", а сейчас я понимаю тех людей, которые любят "Кубанские казаки"...[...]

Володя с Эдиком очень дружили, напряженки у них не было во время съемок, она не была такой как она могла бы быть с кем-то другим, дисциплинарной... Эдик — мудрый человек, он понимал, почему Володя так себя ведет... У него ведь небольшая роль... Эдик практически не страдал оттого что он сегодня не снял Володю...[...]

Во время съемок Володя общался с Эдиком, с Володей Акимовым, они наверное вдвоем с Акимовым жили, где-то в каком-то доме, я не знаю, я не ходила. У нас сбор был всегда на базе, где гримерная, костюмерная. А приходили в основном к нам, потому что три женщины... Хитяева только с нами не жила, она с нами не дружила... Марченко, Карауш и я. С Людой Марченко они дружили...

Л.Ч. — А как проходили вечера, он пел?

— Пел, ел, пил, мы все пели, ели и пили. Какие песни он пел — я не помню, для меня все они были новыми. Вот это его вещь была про тетю Нюшу?

Л.Ч. — Нет, я такой не знаю...

— Там много было шуточных песен, все просили про Нинку... Но Володя Ивашов списывал какие-то новые. Он приехал туда в станицу и пробыл с нами дня два... Он записывал тексты песен со слов Володи, он ему диктовал, когда он забывал какой-то аккорд, Володя ему показывал и даже помогал их разучивать. Ивашов тогда записал тогда пять или шесть песен... Я посмотрю дома, какие-то листки может быть сохранились...

Я уезжала со съемок на кинопробы, приезжала в Москву...[...] Мы там были до октября и я приезжала в Москву, чтобы собрать ребенка в школу...

Со съемок я писала письма Володе Ивашову...[...] В этих письмах нет ничего о картине, конверты тоже не сохранились...[...] Я могу просмотреть...

Своих дневников я не вела...[...]

Мы поженились в 1961-м году с Володей Ивашовым.

Высоцкий уезжал со съемок, он отснялся раньше, он был там где-то с месяц, а мы — месяца три с половиной [...]

Л.Ч. — Он не говорил Вам, что едет в Минск на съемки к Турову (?)...

— Нет. Мы не были так уж дружны... У меня с Володей была только съемка на полевом стане. Единственное что я могу сказать — с Володей мне всегда было очень легко работать. Я думала, что лучше бы у меня не Савкин был партнером, а Володя. От этого картина выиграла бы. Тогда можно было поверить, что она любила его, что она огрела его... а он пришел-таки к ней. Это больше ложится на Володину фактуру, на его голос, а Ваня Савкин такой... алкаш и все... он не герой-любовник. А это было бы как Жан Габен и красивая женщина...

Л.Ч. — А что-то из совместных эпизодов можете вспомнить?

— Когда я его кормила... не помню... с ним было интересно...

Л.Ч. — Где был сделан этот снимок?

— Это рабочий момент, я не помню, чего мы ждали, то ли солнца, то ли еще чего-нибудь, кто-то, может быть, снимался в это время, а мы нашли тень и там отходили от жары... там и раскладушка стояла, туда нам привозили еду, мы на полевом стане проводили время с раннего утра до заката...

С дядей Костей он там общался, тот хохмил... и на этой почве...[...]

Сцен с Высоцким в павильоне не было.

Озвучание было на Мосфильме, это все очень быстро, мы ведь профессионалы. У меня с ним была сцена... Это могло быть так, что он куда-нибудь торопился, там ставили его кольцо, он озвучивал...

Л.Ч. — Откуда вы звонили домой со съемок?

— С базы, из школы, как раз были каникулы и нам дали школу.

Л.Ч. — Были эпизоды, которые не вошли в фильм?

— Монтаж дело настолько индивидуальное...[...] Меня доснимали в павильоне, крупные планы. [...]

Л.Ч. — Как Высоцкий относился к картине?

— Не знаю...

Л.Ч. — Он не писал песен для этой картины?

— Нет. Там музыка Мокроусова и Володя знал, что никаких его песен не будет в картине.

Л.Ч. — Он не говорил о своей свадьбе?

— Да, по-моему, я там узнала, на "Стряпухе". От него, он сказал мне, что женился на моей сокурснице.

Волосы в рыжий цвет ему выкрасили до съемок. Когда я приехала, он уже был рыжий. Я ему даже сказала, что ему не идет этот цвет. Красили перекисью, хотели сделать его блондином.

Л.Ч. — Во время вечеринок никто не записывал его на магнитофон?

— Там ни у кого не было магнитофона... Станичники у нас работали только те, которые снимались в массовках, дети и молодые... Все знали Высоцкого, и если он пел у нас во дворе, то все проходившие люди останавливались за забором и слушали, апплодировали. Володя не смущался. Записывать — я не видела...

Л.Ч. — Как к его песням относились старшие?

— Люди старшего поколения, у нас снимался Сафонов, я думаю, понимали, что это явление, личность. Сорокин мог что-нибудь съюморить...[...] Он очень хорошо к Володе относился. К нему все хорошо относились. Почему-то его жалели... Я, может быть понимала, что это не его роль, что время идет, а он не востребован... А потом уже когда узнали, что он на Таганке... Я подумала, что все же справедливость есть. [...]

Л.Ч. — К нему приезжал кто-нибудь?

— Приезжали Володя Ивашов и Суламбек Мамилов, который играл Казбича... Я не помню... Мы не жили в одном доме, станица большая...[...]

Л.Ч. — Где Вы жили в 1965-м году?

— На Второй Фрунзенской, дом 7, квартира 12. Телефон где-то может быть записан.

Л.Ч. — У Высоцкого мог быть записан Ваш телефон?

— В то время, когда Ежи приезжал снимать, да. Он тогда первый раз был у нас дома. Они так обрадовались. Во-первых, после спектакля актеры всегда голодные, а у нас был очень хлебосольный стол...[...] Мы объелись и еще осталось. Я помню, что Володя сказал: "Светка, зачем тебе это было нужно? Столько возни. Просто так взяла и всех нас накормила?". [...] Нас было человек пятнадцать, я всех не помню...[...] После этого он дома у нас не был ни разу. Мы у него тоже не были. Мы с ним не созванивались. В театр мы ходили так, где-то увидишься на Мосфильме или где-нибудь и он приглашал нас на спектакли... Мы просто шли к администратору, Володя оставлял нам билеты.[...]

С Мариной Влади я не была знакома. А Володя Ивашов, когда был в Париже, он был у нее в гостях. Высоцкий еще был жив. Ивашов общался с сестрой Марины...[...] Ивашов был с делегацией, а Марина была приглашена на встречу с нашей делегацией... Это было без Максаковой... Марина пригласила нескольких человек к себе на ужин...

Л.Ч. — Кроме "Стряпухи" и " Места встречи" у Вас были совместные планы с Высоцким?

— Нет.

Л.Ч. — Кого из родственников Вы знали?

— Я не была знакома с родителями...[...] Мы еще встречались в ресторане Дома кино... я помню, как к Володе подходили, брали автограф, какую-то чушь кто-то плел, я видела, что Володя рассердился. Но за него кто-то вступился, сказал: "Дайте человеку поесть", Володя даже пересел за другой столик. Какие-то шалавы, две тетки подошли к нему... потом их попросили уйти. С кем Володя был — не знаю. В Доме кино встречались, могли переброситься парой слов о работе, когда встречались, Володя обязательно вспоминал Толю Гарагулю... Никого из родственников я не знаю...[...]

Л.Ч. — Во время просмотров во ВГИКе вы не могли с ним познакомиться?

— Нет.

Л.Ч. — Он не знал Ваших родственников?

— Я могла познакомить его с моими родителями, когда водила их на \"Пугачева\". Мама знала и Губенко, но после спектакля отец сказал, что Губенко Володе и в подметки не годится, он произвел на них такое впечатление, что отец все время вспоминал...[...]

Л.Ч. — На сольных концертах его Вы не бывали?

— Нет...[...]

Л.Ч. — В каких городах Вы встречались?

— В станице в Адыгее, в Одессе и в Москве...[...] В Новосибирске, когда мы приезжали в Академгородок с программой, нам говорили, что у них был перед этим Высоцкий, по-моему. Наверное, он там выступал и даже записи были какие-то...

Л.Ч. — Когда он был у Вас дома, в котором часу это было?

— Они приехали часов в одиннадцать, засиживались мы всегда допозна, часов до трех точно...

Л.Ч. — Где Вы еще могли встречаться? В ЦДЛ? На премьерах, "Стряпухи"?

— Я не помню премьеры, ее и не было по-моему...[...]

Л.Ч. — Кто озвучивал его в "Стряпухе"?

— Не знаю. Музыкальные записи в другом павильоне, это без нас. Это вам может сказать жена Кеасаяна или их дети, они все знают...[...] Они многое могут рассказать, потому что Володя бывал у них неоднократно...[...]

В Одессе я была всего два или три дня на съемках, там очень быстро все это сняли. Я только помню, что они жили в доме у Славы Говорухина. Сначала в гостинице, а потом у Говорухина. Я спрашивала как же они там помещаются.... Там мы были в ресторане, Слава пригласил, какое-то было событие. Там был Володя и Марина Влади и я. Но Володя на "Место встречи" все время летал в Москву играть Гамлета. Смена заканчивалась поздно, он переодевался, садился в машину и она гнала в аэропорт. Это я помню...[...] После спектакля он опять садился в самолет и летел обратно...[...] При мне он вечером улетел и прилетел на другой день утром. Я была в гримерной и он тоже сел гримироваться. Он тогда не пил ни грамма. Был день рождения у гримерши, я не помню ее фамилии и он приехал с огромным букетом роз и бутылкой шампанского, она обалдела. Я подумала, что никто кроме него не поздравил ее, она даже расплакалась. Она стала открывать шампанское, но он сказал, что не пьет...

Кто-то мне сказал на съемках, что Володе не раз уже вызывали скорую помощь, у него были сердечные приступы, какой-то врач кардиолог там был. Ему был просто необходим срочный отдых ...[...] Он был очень худенький...

Во время съемки нашего эпизода он побелел, его вывели на улицу, вызвали скорую помощь, сделали укол. Тогда сказали что съемки нужно отменить... но он доснялся, потом сел в машину, полетел играть Гамлета... Он потерял сознание и лежал часа два во время нашего эпизода... там очень было жарко и на улице и в павильоне, это сейчас щадящие софиты...

Л.Ч. — Совместные перелеты у вас были?

— Нет.

Л.Ч. — В качестве режиссера помните его?

— [...] При мне было так: они должны были снимать, но без меня. У меня же был павильон, а я была на студии... Слава Говорухин все время смотрел на небо и говорил: "Нет, снимать не будем, наверное будет дождь", то есть я видела, что он не хочет снимать. Потом он вообще куда-то ушел и Володя снимал при мне какую-то сцену, не помню какую, что-то с мужиками. Мне говорили, что Володя много снимал и Слава ему давал... мне кажется, он давал ему возможность пройти пусть небольшую, но практику.

Л.Ч. — Это правда, что у него отнималась рука во время съемок?

— Я знаю, что было что-то серьезное. Это вполне могло быть. И потом Конкин лучше помнит, он ведь все время там был, а я приехала на два три дня...[...] Я помню, что в павильон приходили журналисты, брали у него интервью и Марина Влади что-то говорила и он...

Л.Ч. — Он посвящал Вам что-нибудь?

— Нет.

Л.Ч. — Он знакомил Вас с кем-нибудь?

— Да нет. [...]

Л.Ч. — Он дарил Вам что-нибудь?

— Нет. В тот раз, когда он приходил к нам домой, ему подарили цветы после спектакля и он все их отдал мне.

О моем дне рождения он не знал. Мы так близко не дружили. Мы были как коллеги независимые, мы не работали в одном театре...

Л.Ч. — Говорят, что он никогда не бывал на похоронах...

— [...] Он мог и быть, но его могли не заметить... Володя если и не бывал на похоронах, то только потому, что его могло не быть в Москве, я думаю.

При мне он песен не писал, только у Толи тогда он пел... эти песни я потом слышала с пленок, они известны.[...]

Л.Ч. — С кем еще Вы видели его?

— В последнее время я видела его с Аллой Демидовой, по-моему. Где-то за ужином в ресторане. Наверное в Доме кино, т.к. в ВТО мы не ходили с Володей Ивашовым, мы не были членами ВТО. Может быть, в доме журналистов. В последний год я видела его с ней. И потом мы же смотрели "Вишневый сад". Мы бывали на Таганке по Володиным приглашениям или Губенко нас приглашал. [...]

Л.Ч. — Вы не помните, чтобы Высоцкий был в восторге от какого-то фильма или книги?

— Нет, мы мало общались...[...]

Мы общались в основном на темы творчества. После "Гамлета" мы заходили к нему в актерскую, нас сразил спектакль, то, что делал Володя, было настолько необычно. [...]

Л.Ч. — В каких местах в Одессе Вы снимались?

— В павильоне на Одесской студии, у меня не было натурных съемок.

Я помню, что когда в фильме убирают труп, то его очерчивают мелом... и моя героиня боится идти в комнату, потому что думает, что там труп, и когда заходит, все равно пугается, потому что там очерчено... Володя мне потом сказал: "Свет, ну ты молодец", он же видел, как меня снимали...[...]

На премьеру фильма меня не приглашали...[...] Проб к фильму у меня не было.

При мне на магнитофон его не записывали. Только журналисты на студии, когда брали интервью.

Автографов его у меня нет...

04.03.1997 г.