Эссе 1 "В чём предмет?"

В чём предмет?

Песни бардов! В отличие от предлагаемых эстрадой и другими песенными жанрами, эти песни обратились не к низшим эмоциям, а к сердцу и разуму одновременно. Это их тут же выделило, привлекло к ним пристальное внимание прежде всего студенчества и интеллигенции. И высокая поэзия, положенная на простую, незатейливую музыку, и искренность порою примитивных текстов — всё это определило жанр, его явное отличие от "других песен". Это и был по большому счёту протест против предлагаемой низменной жвачки, искусственного пафоса и убогой тематики. Включал он в себя и вполне конкретный протест против системы, порождающей эту жвачку. То есть, спектр внутри зародившегося жанра никак не ограничивался. Только духовностью и конструктивным взглядом на жизнь.

Пример (домашнее задание):

Попробуйте, послушав какую-то песню, оценить ощущения, которые она у вас вызвала. Перебрав их некоторое количество, вы зафиксируете эмоции от "желание тут же повеситься" ("все везде дерьмо и выхода нет!" ) до надежды и оптимизма, желания "конструктивно вмешаться". Внутри и бешеный, порой разрушительный выброс энергии в никуда, и опустошённость, как результат (чаще всего это в роке), и желание напиться, чтобы избавить себя хоть на время от затронутых проблем, и ощущение присутствия на парт— (проф-, комс-) собрании и так далее. Попробуйте.

Авторская песня как феномен — это ничем не ограниченная и лишённая пафоса духовность. И живое мироощущение. И позыв немедленно поделиться этим своим ощущением с соплеменниками.

О песне, пожалуй, достаточно. Теперь можно и об истории. Об истории КСП. Истории 35-ти летней.

Право писать и говорить о ней имеет каждый. Но только о том этапе, свидетелем которого он был лично. Или изучал подробно, склонность такую имея.

В этом плане я, как один из немногих динозавров, имею право свидетельствовать об истории с самого её начала, на обобщения и выводы из истории этой в целом.

Об этом — следующее эссе.

26.08.2000

Эссе 2 "История КСП. Краткий курс".

История КСП. Краткий курс.

Первые институтские клубы студенческой песни (КСП) появились в 1966 году. Первый (в МИФИ) создал Сергей Чесноков. Второй, в Московском пединституте (МГПИ), не скрою, под нажимом Сергея, организовал и вёл я. К началу же 1967-го таких клубов в Москве стало больше десяти. Могу перечислить все, но не здесь.

Студенчество стало главным подвижником и питательной средой зарождающегося движения.

Но не только оно! Повальным увлечением того времени был туризм. Русский туризм, принципиально отличавшийся от мирового понимания этого термина. Неолимпийский вид спорта, максимально выявляющий физические и человеческие возможности участников. И формирующий их.

Духовная составляющая этого образа жизни, выражаясь песней под гитару, взяла на вооружение, естественно, песни того же жанра. Высоцкий и Окуджава, Визбор и Городницкий, Ким, Клячкин и Кукин, Дулов, Михалев, Стеркин, Дольский и Матвеева... Перевранные, запомненные на слух, их песни не допущенные в залы и на радио, звучали в лесах, как откровение, как важная часть того глотка свободы, за которым мы шли в леса и на болота.

Туристические группы проводили порой маленькие слёты-междусобойчики. Пять-шесть групп — вот тебе и слёт. На слётах — песни, приветствия групп друг другу, пантомимы, эстафеты, обмен впечатлениями о дальних (отпускных) походах и пр. Более тёплой и душевной обстановки я, пожалуй, нигде не встречал. При том, что (забегая вперед), в туристических группах не пили. Максимум, после тяжелого перехода, полностью организовав стойбище, распивалась одна (на всех) бутылка полусухого вина.

Чем же занимались в это время институтские КСП? А они как раз "набирали материал", знакомились с бардами и их творчеством, разучивали песни в их изначальном, авторском варианте, радели о правах авторов, проводили в аудиториях концерты и конкурсы (как могли), и... ходили с этими песнями в походы.

Вот тут и сомкнулись два, чистых пока, потока и, перетекая один в другой, слились.

И это слияние не могло не породить совместное дитя — слёты клубов студенческой песни (КСП).

Процесс этот шёл практически одновременно во многих городах и регионах страны. Я же здесь рассказываю о московском опыте, ибо он — мой личный, и я имею право свидетельствовать.

Итак, родилась идея слёта КСП. И прошёл он в мае 1967-го года в восьми километрах от станции Хотьково Ярославской железной дороги, в Московской области. И прошёл он по образу и подобию любимых туристских слётов, но на новом материале. Это был в первую очередь песенный слёт. Было около 380 человек (все — туристы московских институтских КСП). Не было сцены и аппаратуры, был большой костёр типа пионерского, с утра — большая поляна, где и проходили общие действа (приветствия, выступления, песенные пантомимы и пр.), и всю ночь — костры групп.

И мы все всю ночь ходили друг к другу в гости, от костра к костру. Мы все друг друга знали и любили.

Не удержусь сообщить, что первый, а также второй и третий слёты московского КСП проходили в условиях сухого закона. Причем необъявленного и ненавязанного, а само собой разумеющегося. Потому что не за тем ехали.

Кто за рублём, кто за невестой, кто просто так,

А я вчера ходил за песней. Такой чудак!

А я вчера ходил за песней в далёкий лес,

Где мокрый снег, зимы предвестник, валил с небес.

Так объяснил это стремление Толя Загот. Лучше не скажешь.

Что же было дальше, и что у нас сейчас — об этом читайте в следующих эссе.

26.08.2000

Эссе 3 "Судьба осенней Дуговки"

Во-первых, прошу прощения за задержку с продолжением. Были на то причины.

Однако, прежде чем продолжить краткий курс истории КСП с древнейших времен до наших дней, я вынужден ответить на огромное количество вопросов, опередив плавное течение времени.

Вопросы: 1. Будет ли осенняя Дуговка и когда?

2. Если не будет, то почему это?!!

3. Ну и что дальше?

1. Осенней Дуговки не будет. Будет весенняя, на новом качественном уровне. Все силы мы сейчас бросим на подготовку и проведение фестиваля "БардЮга" 20-21 октября в парке Эшколь, большого концерта в Нетании 14 ноября и осеннего фестиваля в Реховоте.

2. Почему не будет осенней Дуговки? Потому, что нет денег. Вас (нас) стало неизмеримо больше, и необходимые затраты растут в геометрической прогрессии. Мы не выдерживаем без спонсорской поддержки. Вот и всё. Досужий лепет совкового менталоносца о том, что ТАМ всё было бесплатно — это просто незнание, нежелание знать и (или) жлобский вызов. Мы уже живём в стране с другой системой экономических взаимоотношений, где "бесплатно" просто не бывает. Пусть спящий проснётся и оглянется по сторонам. Об этом подробнее я расскажу в своих заметках.

Переход от 2 к 3 вопросу: Конкретный разговор в соответствующих

сферах

Я: Мы проводим с 95 года фестивали, собирающие от 5 до 10 тысяч человек.

Он: Кто вас спонсирует?

Я: Никто.

Он: Ерунда! В Израиле просто не бывает и не может быть фестивалей (любых)

без полной спонсорской поддержки!

Я: Но мы провели их уже 11.

Он: Значит, вы теперь на своей шкуре знаете, что я прав.

Он прав. Точка.

Понимает ситуацию только тот, кто внутри, и тот, кто хочет понять. И поддержать. И принять участие, т. е. взять на себя пусть малую, но часть ответственности.

Мы искренне благодарим тех, кто зная, где он находится, и, понимая, чего стоит организация такого действа, купил билеты и тем самым вложил свою долю в эту организацию. Сетования об отмене осенней Дуговки, исходящие от тех, кто привык на халяву, мы проигнорируем. Отмена — и по их вине.

3. Ну и что дальше? Если вы о всеизраильском движении КСП, то оно живёт и развивается. Слёты (фестивали) БардЮга, Реховот, Дюна подробно готовятся. Плюс — Нетания (см. выше). Если же вы о Дуговке, то мы рассчитываем найти поддержку спонсоров и провести её в обычные сроки весной.

Ну а теперь вернёмся назад, ко времени, на котором я прервал свой рассказ в предыдущем эссе, то есть, в конец шестидесятых.

Итак, появился феномен. Песни, которые задевали тайные струны души. Которые — о чём бы они ни были — звучали, как протест, как глоток свободы. Популярность их бешено ширилась, и начались попытки осмыслить то, с чем мы столкнулись в Петушках (станция, куда потом ездил В. Ерофеев) в 1967 г. провели теоретический семинар на эту тему. Явление налицо, а куда пойдет это движение? Что это — форма диссидентства или просто крик души, или и то и другое вместе? Весьма глубоких мыслей и предположений было много. А движение... двинулось в своём, непредсказанном направлении.

Итак, первые (московские, напоминаю) слёты были трезвыми и какими-то очень светлыми. Но любой поток, набирая мощь, увлекает за собой мусор, песок и даже камни.

Четвёртый слёт уже не мог обеспечить всем прибывшим условий — возможности увидеть и услышать концерт любимых бардов (на сцену не выходил кто попало!). Естественно, потребовалась аппаратура, свет, сцена, задник и тому подобные аксессуары. Где взять? Ведь всё бесплатно! И заказать нельзя в условиях соц. хозяйства. Все фирмы — государственные. А оно (государство) напряглось, насторожилось. "Что-то эта кость как-то не так шевелится." Там не ищи, с работы красть можно скрепки и по мелочи. Аппаратуру, сцену и прочее — не скрадёшь. Куда идти?

Джинн появился сам. Звать — комсомол. С деньгами и возможностями у них всё в порядке — младший брат КПСС, как-никак, смена. В чём был интерес комсомола? В том, чтобы, предложив в нужный момент помощь и на ней "въехав", постепенно подмять под себя, прильнуть к рулю.

К чести правления московского КСП, оно оказалось хитрее и гибче. Крутясь и выкручиваясь, оно помощь употребило, а рулить молодым ленинцам не дало.

Это-то хорошо, но начались внутренние процессы, которые, на мой взгляд, движение подточили, унизили и, собственно, свели на нет. Слёты стали не центральными, а единственными событиями в жизни КСП. Клубы хирели от скучной заорганизованности и исчезали один за другим. Слёты потеряли букву К в аббревиатуре КСП. Клубы иссякли. Были созданы "кусты", большие районные объединения, тяготеющие к тому или иному ВУЗу, которые не только приводили свои массы на городской слёт, но и начали организовывать свои, кустовые, слёты. Слёты стали превращаться в гигантские пикники. Качество творческих программ и технические возможности росли, а народ всё больше кучковался у своих костров, в основном, на предмет выпить водки и попеть самим себе (хотя, это, собственно, они и делали в обычные выходные). Дух первых слётов отлетел. Почти.

Ушёл я из этих слётов именно тогда. Почему? Стало скучно.

Пришедшие в КСП в середине 70-х, утверждаю, не знают, что такое КСП. Они застали уже вышесказанное. Так что, когда некоторые наши участники со-пений, бия себя в грудь и надувая щеки рычат, что они — старые КСПшники, мне опять скучно. И их жалко.

При всем грустном, можно отметить и положительное:

1. Бардовская песня не умерла, а окрепла, продолжая завоёвывать приверженцев.

2. Появлялись новые и новые поколения бардов, но сохранялась и крепла любовь к основоположникам, классикам жанра, на творчестве которых учились, а многие, увы, пытались механически им подражать. Слава Богу — не все.

3. Бардовская песня вышла на радио, телевидение, большую сцену.

Жанр признали. От него уже нельзя было избавиться.

В следующем эссе я расскажу о процессе становления жанра здесь, в Израиле. О его успехах, проблемах и перспективах.

18.09.2000