Ведущий Алексей Цветков

Песни бардов — жанр недавнего прошлого. В Интернете они живут и по сей день. Рассказывает Александр Костинский.

Александр Костинский:

В конце восьмидесятых Булат Окуджава с грустью отметил "Авторская песня родилась на московских кухнях, на них же она и умерла".

Эту мысль разделили многие. Сарказм критики лег надгробием на ещё одно порождение шестидесятых.

Где новые авторы сравнимые с Галичем, Высоцким, Городницким, Визбором, Кимом? Где чистота первых концертов и фестивалей? И объяснение нашлось вполне правдоподобное. Наиболее чётко его выразили Вайль и Генис: "Читать эти песни практически невозможно. Песни бардов — конечно, и не музыка и не исполнительское искусство. Кажется, один только Евгений Клячкин играл на гитаре почти профессионально. Всё дело, действительно, в соответствии эпохе. Притягательность поэтически-музыкально-вокального комплекса бардов — как влюблённость, когда качества объекта трудно различимы, а важна только исходящая от него эманация. <...> Вселенский интим Окуджавы стал квинтэссенцией песенного жанра. Такое лирическое сгущение позволило его песням пережить крах романтики, когда гитары перешли в разряд трогательного и стыдного — как солдатики и куклы" (конец цитаты).

Звучит убедительно, но у этой логически стройной точки зрения есть один, но труднопреодолимый недостаток. Она противоречит реальности, противоречит фактам. Судите сами. Только в Интернете сейчас более трёхсот узлов посвящённых авторской песне. Женева и Красноярск, Сан — Антонио и Баку, Франкфурт, Минск, Хайфа и так далее, и так далее. Всё это легко видеть на узлах Всемирной паутины www.bards.ru или ksp.edison.ru. А как объяснить ежегодные сто сорок тысяч участников Грушинского фестиваля? www.samara.ru/~grushinsky

А многотысячные тиражи компакт-дисков и CD-ROM-ов авторской песни, раскупаемые на компьютерных рынках? А десятки радиопрограмм, идущих по всей стране?

Эпоха совершенно другая. Какая уж тут романтика. Но почему-то опять "кубики льда в стакане звякают легко и ломко" и "странный узор на скатерти начинает рисовать рука"...

Да, "дорога за туманом и за запахом тайги" вела в никуда. Она невольно расширяла границы и могущество государства от всевидящих глаз и ушей которого взбирались на вершины и сбегали в тайгу. Да, "атланты" поддерживали не только небо "на каменных руках", но и империю. Почувствовали они это, когда империя начала рушиться, увлекая их за собой. Но достичь-то они хотели неба.

Может быть, секрет авторской песни в том, что ей удалось, обращаясь к каждому, создать атмосферу общности, братства физиков и лириков, которых власти вынуждены были терпеть, а иначе, кто будет "делать ракеты" и "перекрывать Енисей"?

Можно с иронией оглядываться на "поющие поезда, самолёты, подводные лодки", но доезжали, долетали и доплывали они часто потому, что их сплачивала и вдохновляла не казённая пропаганда, а авторская песня, которая несла мощный импульс преодоления: "И бульдозеру нужно мужское плечо", чтобы на плато Расвумчор пришла весна. И это преодоление — не слово, а дело.

Взаимодействие личность — общество, личность — группа при нашей сильной литературной традиции часто сводится к проблеме поэт и толпа. Но не всегда "умный в одиночестве гуляет кругами". Часто Аристотеля в прогулках сопровождали ученики, а Цезаря — соратники. И кроме государства и общины, которые по большей части подавляли человека, призывая к соборности — "раньше думай о родине, а потом о себе" — существуют ещё и научные школы, как у Платона, или Нильса Бора, которые пытаются нарисовать картину мира, или инновационные фирмы, подобные молодым Эппл и Майкрософт, бросившим вызов монстрам семидесятых — IBM и HP. И одержать победу в такой борьбе имеют шанс только сплочённые команды, а не лихие одиночки голливудских боевиков. Но ничего так не объединяет, как сплав музыки, слов и дружеской интонации.

Те, кто был на тренингах преуспевающих западных фирм с удивлением обнаруживал, что часто там учили не только бизнесу, но и коллективному пению и играм. Джек Стэк, выдающийся кризисный менеджер, вытащивший из безнадёжной ямы не одну фирму объясняет это так: "Игра сметает все препятствия. Люди начинают осознавать, что они идут в одной связке, что проигрывать и выигрывать они будут вместе. И, конечно же, всем нравится выигрывать вместе. Это гораздо приятнее, чем в одиночку".

Когда, порой справедливо, говорят о слабости современной авторской песни в сравнении с классическими образцами и этим доказывают её исчерпанность, то хочется поинтересоваться: есть ли сейчас в Вене композиторы ранга Гайдна, Моцарта, Бетховена? Но разве ушла с ними и отжила венская классическая школа и о чём говорят ежегодные многолюдные музыкальные фестивали?

А может быть нет ничего удивительного в том, что авторская песня слушается уже третьим поколением? Может, есть в ней что-то большее, чем "романтика"?

Продолжается медленный распад империи, разъедаемой изнутри. Вместе с долгожданной "свободой и правдой" неожиданно пришли не процветание и творческий труд, а коррупция, безработица и усталость. Стало понятно, что дело не только во власти. И в поисках опоры, нащупывая "свой путь" в нынешней неразберихе "класс специалистов", как называл его Андрей Амальрик, обнаружил собственный ресурс выживания — авторскую песню, которая дает, может быть, и несбыточную, но утоляющую надежду. И, наверное, прав Александр Городницкий: "Не только и не столько на московских кухнях родилась авторская песня и о смерти её сообщили, видимо, преждевременно".