Эту пластинку привез из Москвы мой сын. На ней штамп: "Продаже не подлежит". Это авторский экземпляр, который я завтра передам матери Александра Башлачёва. А сегодня она у меня. И с черного конверта пластинки неотступно смотрят пронзительные Сашины глаза. "Наверное, все, кто знал Сашу лично, испытали это ощущение: он знает больше нас, он чувствует острее, ему даровано "что-то ещё", нам неведомое" (здесь и далее цитируется статья рок-критика А. Троицкого, напечатанная на конверте пластинки).

Не знаю, наверное, потом появился у Саши этот пронзительный всеведческий взгляд. Когда он пришел к нам в редакцию, у него было мягкое, чуть застенчивое выражение лица. Он хотел работать в отделе писем, которым я тогда заведовала, потому что его влекли социальные вопросы. Но был поставлен на комсомольскую тематику, на которой у нас "завял" не один корреспондент. Проработав около года, Саша уволился, уехал в Ленинград, и, я думаю, никто тогда в нашей редакции не понял, кем был этот тихий скромный мальчик, который по одним ступенькам с нами поднимался на третий этаж, сидел рядом на "летучках" и планерках. Думаю, мало кто понял и в городе.

"Он родился в Череповце 27 мая 1960 года. Закончил факультет журналистики, работал корреспондентом газеты "Коммунист" и писал иногда тексты для единственной местной рок-группы РОК-СЕНТЯБРЬ. При активном содействии городского культурного руководства РОК-СЕНТЯБРЬ прекратил свое существование. Башлачёв стал писать песни для себя".

Группа РОК-СЕНТЯБРЬ спустя время возродилась. Саши тогда в нашем городе уже не было. Он "...зажил неописуемой лунатической жизнью, кочуя из города в город и почти ежедневно надрывая душу и связки для тех, кто приходил слушать". Но каждый раз, приезжая в родной город, он встречался с друзьями из СЕНТЯБРЯ – они вместе работали, создавали новые песни. За год с небольшим до Сашиной гибели на рок-группу обрушился новый удар, тоже не без "содействия". На этот раз она не распалась, но её участники около полутора лет не имели постоянного заработка и из своего тощего кошелька оплачивали поездки в другие города на фестивали. Во время этого очередного "содействия" Башлачёв как раз был в Череповце. Хотел выступить в газете, но посидел перед листом бумаги и ничего не сделал.

– Так противно все стало, – сказал он.

Почему он ушел из жизни? Противно стало? Трудно было?

Мне надоело протягивать вам свою руку,

Чтобы пожать кулак.

(из песни "Черные Дыры")

Пока Александр был жив, "...его потрясающие песни звучали в прокуренных квартирах и неказистых зальчиках (...) Для прессы, пластинок и эфира они были слишком... искренни? болезненны? мятежны? Во всяком случае, не ко двору. И происходило это не в сурово заклейменный период застоя, как с песнями Высоцкого, а сейчас; только что... Ему аплодировали, и расспрашивали, и обещали помочь. Потом расходились, растроганные и вдохновленные, – и ничего".

Ничего. Даже в родном городе, где и экран, и эфир, и клубные сцены охотно предоставляют куда как более скромным дарованием, Саша при жизни не получил ничего. В Ленинграде у него не было даже постоянного заработка. Он разгребал снег, кидал в топку уголь. "Признание и возведение почестей поэтам посмертно стало у нас чем-то вроде привычного ритуала".

Поэты в миру после строк ставят знак кровоточья.

Это из его провидческой песни "На Жизнь Поэтов", в которой он спел свою судьбу:

Поэты идут до конца

И не смейте кричать им: "Не надо!"

Саша погиб 17 февраля прошлого года. Ему не посмели или не успели крикнуть: "Не надо!" Может быть, и не сумели бы остановить. Но боль от сознания этого не становится меньше. Наш эфир молчит, а радиостанция "Би-Би-Си" через две недели после Сашиной гибели выпустила о нем передачу, назвав его большим русским поэтом, создателем национального рока. Хулители рока говорят, что это плохая музыка. А вы не слушайте плохой рок. Послушайте песню А. Башлачёва "Ванюша", – и вы узнаете в ней народные, даже частушечные мотивы. И ещё поймете, что это не просто песня, и драма, а сам автор – не только поэт, певец, аккомпаниатор. Он ещё и актер. "Глубина его проникновения в философскую, нравственную суть русской жизни совершенно непостижима... Клянусь, это не громкие слова".

"Семь кругов беспокойного лада..." – так определил Саша в одной из своих песен жизнь поэта. И жизнь его, и талант, и творчество, и гибель – загадка. Мы, может быть, что-то сумеем понять, слушая его песни. Благодарение судьбе, они не пропали. И те семь песен, представленных на вышедшей всего 20-тысячным тиражом пластинке, были записаны при жизни Саши в одной из московских "домашних студий".

Л. Мамченко