"Мне поначалу казалось, что задача искусства в целом, и песни в частности, в том, чтобы поймать бегущих мимо тебя людей, занятых, собственно, только собою, не думающих о нуждах человечества, поймать резко – как можно резче – рывком – развернуть к себе и бросить в лицо им, как говорил поэт, "железный стих, облитый горечью и злостью", бросить в лицо ту правду, которая никому из этих людей не известна, и ты имеешь право выступать от имени всех людей как их защитник. Вот, казалось мне, так нужно. Теперь мысли иного плана: наверное, задача искусства вообще, и песни в частности, заключается в том, чтобы в этом неуравновешенном и толкающем ежечасно человека в разные стороны мире – человека, которому споткнуться – раз плюнуть, – не стараться уколоть, взбудоражить, вывести из равновесия его, сытого, – а наоборот, ему, голодному, ему, трудно стоящему – подставить ступеньку, и чтобы он мог двигаться дальше. Оба этих взгляда справедливы: юности свойственен максимализм, было бы странно иначе, а человеку зрелому свойственно стремление понимать. А рядом стоит другое слово – прощать. И помогать тоже".

...А наутро он проснулся знаменитым. Это было давно: страшно подумать, четверть века назад, до официального признания, до филармонических концертов и первого сольного диска было еще далеко, но его песни и песни его друзей по перу и гитаре распевались всей страной. Они пели песни свои и песни друг друга, не приемля официозной и пустой эстрады. Кукин пел "Гостей" и "Светланочку", Визбор в фильме "Июльский дождь" – "Обеденный перерыв": это были песни ленинградца Евгения Клячкина.

Об авторской песне и ее феномене уже достаточно сказано. Чем же конкретно отличимо творчество Клячкина от других мэтров этой песни?

В давней иронической "Песенке к Всевышнему" он написал: "Какую думал думочку, какую ведал цель, вложив мне сердце с дырочкой – не сердце, а свирель?.."

Итак, свирель – инструмент отзывчивый и нежный. Не иначе, как свирель делала своего обладателя столь деликатным: "И привычно нам щадить других, себя не защищая..." И через годы – то же: "Ах, ради бога, просьба не вставать, не прерывать из-за меня дела..."

В юности была написана песня "На Театральной площади" – прелестная, искрящаяся юмором и мажором. "А я глядел в полнеба, а я владел полмиром" – радовался герой. И долгое-долгое время – ничего похожего. Его песни узнавали сразу: они были то беззащитно-лиричны и до прозрачности откровенны, то наполнены ёрничеством и сарказмом, что практически не встречалось у других авторов. К тому же его творчество отличало внимание к так называемым мелочам, на деле оказывавшимся крайне необходимыми. Например, он видел, как ветер носит по зимнему асфальту рваный газетный лист – и возникала пронзительная по ощущению песня "Танец старой газеты": этот лист "встал на носочки и поднял над снегом плечо, и вот уже края его трепещут, как крылья, и ломкая грудь выгибается вздутым плащом, и в каждой бывшей строчке, в каждой букве – усилье...". Эти грустные песни удаются ему и до сих пор больше, чем иные, полные радости, – таков уж характер его музы.

Вообще, тем у него не так много. Город, природа, возвращающая поэту душевное равновесие, любовь... Для ленинградца его поколения даже странно, но он, перенесший блокаду, потерявший в войну мать, он, воспитанник детского дома, написал, да и то сравнительно недавно – всего две песни о войне. Не стоит, однако, торопиться с выводами: "Я шел к этой песне, – скажет он о "Возвращении", – 15 лет: с тех пор, как вообще начал писать". Она посвящена матери поэта: "Я помню год и месяц, даже день – твое лицо, сухое, как пустырь. Из нас в живых остаться мог один, и этот выбор совершила ты".

Вот я все о поэзии, а ведь слава и гордость Клячкина, при неразрывности музыки и стиха, – все-таки музыка. Его как мелодиста не спутаешь ни с кем, об этом говорил и Визбор, и один из самых незаурядных композиторов нашего времени Альфред Шнитке. Да и сам Клячкин признался: "У меня есть стихи – мало, но есть. Но песня становится песней, когда я чувствую, что этим стихам не хватает музыки и музыка доскажет то, чего нет в словах...".

...А тогда, в 1963 году, он уже был частью жизни и культуры интеллигентной молодежи. В своем "Путешествии к другу детства" Андрей Битов писал об этих ребятах, отмечая "их магнитофоны с Клячкиным и Визбором, их внимание к поэзии...". Прошли годы, но магнитофоны многих из нас всё поют их голосами.

Как-то раз спросили, в чем, по его мнению, смысл работы над авторской песней вообще. "Не врать себе", – ответил он просто и убежденно. Что ж, к этому, наверное, нечего добавить...

____________________

Статья также была опубликована:

Ленинская смена (г. Горький). – 1988. – 2 марта.

Клячкин Е. Не гляди назад. – СПб., 1994. – С. 214–215.