Михаил Щербаков почти сразу, с первых же обнародованных им песен, заявил, что называется, высокий уровень. Его лучшие ранние вещи не уступают лучшим поздним в силе поэзии, хотя и отличаются по содержанию, а порой и по настроению, что, впрочем, вполне естественно и свидетельствует о результативности творческого поиска, в котором находится автор.

Его почерк, характер, стиль ясно выражены и узнаваемы при том, что палитра его богата и разнообразна. Он достаточно свободно чувствует себя во многих жанрах, владеет и искусством стилизации.

Известный арсенал романтических образов – море, корабль, паруса, берег, крылья, небо – выглядит у него и естественно, и свежо; это как бы традиционность в достойном смысле – традиционность возвышенного поэтического слога, тона, вкуса.

Масштабы для своих тем берет он просторные и координаты задает бесконечные: время – судьба – смерть – надежда... И это ни в коем случае не от легкомыслия молодости (да не так он уже и молод), не от наивной претенциозности (вот уж кто не наивен!), но от сугубо серьезного отношения к поэтическому делу.

Такое отношение опирается на хороший культурный багаж: автор много прочел и многих прослушал, это вполне видно из его стихов и музыки. Но ни в книжности, ни в подражательности Михаила Щербакова не заподозришь. Творчество его имеет главным своим источником душевный опыт, значительность которого несомненна и возрастом не определяется.

Есть, конечно, немалый соблазн – и даже некоторые к тому основания – назвать М. Щербакова продолжателем славного бардовского дела. Слушателям его временами чудится то окуджавская интонация, то кимовская... Можно было бы, пожалуй, даже построить определенную схему, по которой выходило бы, что ранний бардовский оптимизм, приглашающий друзей взяться за руки, себя изжил и неизбежно уступил место рефлектирующему индивидуализму – позднему романтизму Щербакова. И он иногда просто любовно пародирует "отцов"...

Однако подобного рода теоретические построения – занятие не мое. Я вижу: народился новый бард, имеющий сказать новое слово.

Я искренно рад приветствовать его.

Юлий Ким. 1990.