Эту статью я посвящаю памяти моего отца, артиста и барда Владимира Красновского, автора песни на стихи Н. Заболоцкого о девочке Марусе и городе Тарусе.

В 1967 г. Н. Заболоцкий написал ставшее теперь известным стихотворение "Городок". Чуть позже оно попалось на глаза моему отцу, он сочинил музыку, и вот уже больше тридцати лет песня звучит в КСПэшных концертах. Поют ее А. Макаревич, С. Никитин, а московские барды включили ее в свой аудиосборник "Песни нашего века".

Для меня же это — часть моего детства. Когда-то я просыпалась и засыпала под звуки гитары, и вместо колыбельной звучало: "Улетела б прямо в дверь я, бросилась в ковыль я!" Правда, по малолетству не очень понимала, что такое "ковылья", но щемящее чувство жалости к далекой девочке из провинциального городка поселилось во мне навсегда.

Потом я выросла, и узнала о Тарусе многое. Оказалось, что это место, где рождалось все, что я так люблю: из тарусского детства Марины Цветаевой берет начало ее поэзия, и рассказы К. Паустовского, зачитанные мной еще в школе, написаны на берегу Оки и Таруски. Заглянув в энциклопедию, просто ахнула: кажется, что весь цвет творческой интеллигенции ХХ века жил или бывал здесь: В. Борисов-Мусатов, К. Коровин, В. Ватагин, К. Бальмонт, Н. Заболоцкий,Арсений Тарковский, Андрей Тарковский, А. Солженицын, Б. Окуджава, И. Бродский. Захотелось узнать, как же это, почему им так хорошо творилось там, где "худо жить Марусе"?

И я отправилась в Тарусу: Поехала в город с единственным адресом в кармане, выуженным из недр Интернета: краеведческий музей — ул. Энгельса, д. 4. Сейчас ранняя зима — умирание природы доходит до логического завершения: черные сучья на фоне серого неба, едва прикрытая первым снегом мерзлая земля. Свинцовые воды Оки и Таруски, обнявших город с двух сторон. Исторический центр города — древние покосившиеся домики, улицы пустынны. Спотыкаясь на колдобинах, петляю в поисках нужного адреса: так, это ул. Октябрьская, дальше — Луначарского, Урицкого, Каляева (это тот, который убил бомбой московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича), К. Маркса, Свердлова: За водой к колонке вышла старушка, спрашиваю, как найти ул. Энгельса. "Ельцина?" — озадачивается глуховатая бабушка. Но вскоре нашелся и искомый классик.

В краеведческом музее знакомлюсь с экспозицией, разглядываю фотографии тех, ради кого, собственно и было предпринято путешествие, а заодно и узнаю, что Н. Заболоцкий снимал домик на ул. Карла Либкнехта, а музей семьи Цветаевых находится на ул. Розы Люксембург.

Обнаруживается, что знаменитая Тарусская картинная галерея, которую высоко ценил К. Паустовский, находится на пл. Ленина, что в конце ул. Ленина. На нее указывает памятник одноименному вождю мирового пролетариата (кстати, в отличие от остального города он в хорошем состоянии).

В самой же картинной галерее работают всего два зала: В. Ватагина и живописи XIX века — она закрывается на ремонт, и судя по безрадостным лицам музейных работников, надежды на быстрое его завершение немного. Проходим по залам: милые сердцу ватагинские звери, И. Айвазовский: Сын надолго останавливается перед картиной художника П. Ковалевского — "Порка". На ней бытовая сценка: гувернантки — одна с розгами, две другие растянули на диване для экзекуции паренька со спущенными штанами примерно того же возраста, что и мой ребенок.

Топонимия начинает занимать меня все больше. Пролетарская, Советская, Комсомольская, Пионерская: Так и хочется спросить словами поэта, который, один, кажется, не бывал в Тарусе: "Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?!" В конце концов, находятся и улицы, названные в честь писателей: имени "буревестника революции" Горького и "певца тяжелой крестьянской доли" Некрасова (хотя мне лично у него больше нравится: "Горох — что девку красную, кто ни пройдет — щипнет"). На этом фоне улицы Пушкина и Тургенева кажутся чужеродными.

Но все-таки велико искушение посмотреть на девочку Марусю. Петухи и гуси в холодное время года сидят в тепле, но местные жители утверждают, что их не стало меньше: "С них только и кормимся, да с огородов — зарплаты-то мизерные". Пробираясь среди деятелей революционного движения и классиков марксизма-ленинизма, с трудом нахожу ул. Карла Либкнехта — таблички с названием улицы нет, зато в наших лучших традициях она основательно перекопана в связи с прокладкой водопровода. Вот и дом № 36 — здесь на крыльце сидела "собачка с маленькой бородкой". А девочка Маруся, оказывается, в Тарусе больше не живет — давно уехала куда-то в другой город.

Согласно легенде, киевский великий князь Святослав, проплывая мимо этих мест, спросил: "Что за народ?". "То русь!" — ответили ему. А у нас на Руси все всегда появлялось не благодаря, а вопреки. В Тарусе зимой (а это время года — преобладающее в наших широтах) трудно проникнутся поэтическим чувством, и потому никому в теплых странах не понять, почему К. Паустовский написал: "Всю нарядность Неаполитанского залива с его пиршеством красок я отдам за мокрый от дождя ивовый куст на песчаном берегу Оки". И никому не объяснить, почему песней НАШЕГО века стала история о том, как опротивели петухи да гуси.