Вечер Елены Камбуровой в Доме Актера

10 марта в Большом зале Дома актера состоялся концерт н.а. России Елены Камбуровой. В программе прозвучали песни Булата Окуджавы, Юлия Кима, Владимира Высоцкого, Владимира Дашкевича, стихи Александра Блока, Жака Бреля. Елене Камбуровой аккомпанировали музыканты высочайшего класса: з.а. России Олег Синкин (рояль, клавишные) и Вячеслав Голиков (гитара, скрипка). На мастер-класс песенных спектаклей в зал набилась сплошь актерская публика.

Вступительное слово перед началом концерта произнес Виталий Вульф:

– "На нашей эстраде, в самых разных музыкальных жанрах крутится огромное количество „звезд", и как не потонула в этом потоке Лена Камбурова, удивительно. Человек особенный, человек изысканной души, человек очень скромный. Я слушал Лену бессчетное количество раз, и не перестаю удивляться ее вкусу, манере, особому женскому очарованию. Она все время меняется. Когда поет Пушкина, одна, когда Блока – совершенно другая, а уж когда Бреля...

Ее никогда не „раскручивали", она всего добилась сама. Эта певица Божьей милостью. Когда она поет, она рассказывает сюжеты. Она дарит нам самые разные человеческие судьбы. Перед вами сейчас распахнется огромный мир ассоциаций, представлений, воображений, мир Елены Камбуровой!".

Двадцать четыре песни без перерыва, на одном дыхании подарила зрителям певица. Зал зачарованно дышал в унисон, взрываясь лишь криками "браво", и от песни к песне все нарастал шум аплодисментов. Елена Камбурова покорила зал удивительным многообразием – стилевым, жанровым, эмоциональным. Двадцать четыре маленьких спектакля, в которых постоянно менялся поразительный голос, вибрируя от самых низких нот – до предельно высоких. В заключение публика стоя устроила такую овацию, что Камбурова даже смутилась от столь бурно выражаемых восторгов.

После концерта на сцену вышла делегация от Дома Актера: Вера Васильева, Лидия Графова, Вениамин Смехов...

Вера Васильева: Это изумительный, редчайший праздник для нас, для Дома Актера. Это – целый мир, это – театр. И все это в одной хрупкой женщине, которая может нежно, тихо, но дойти до сердца так, что никакой оркестр не мог бы столько сказать, сколько она может говорить со сцены. Это женщина – маленькая, но такая сильная, такая волевая. У неё свой театр и у театра своё лицо. Я была в этом театре, и очень он мне нравится. Но, конечно, то, что делала наша дорогая, прекрасная, редкая певица и актриса – это вызывает восторг. Вы — удивительная. И еще хочу сказать: мы все любим животных, но так, как любит Елена, и как она о них заботится, я не знаю такого второго человека. [Обращается к Елене Камбуровой:] "Я не знаю, какая вы в жизни, но мне хочется на вас равняться! Дай бог вам сил и на ваш театр, и на вашу любовь к животным, Божьим тварям...".

Лидия Графова: – Вы этот зал превратили в храм. Вы соскребаете с наших душ накипь, Вы нас делаете лучше. Ни капли фальши, и столько щедрости, столько доброты! Это просто молитва о России!

Вениамин Смехов: – Сегодня, конечно, для любого актера (в зале, наверняка, есть актеры), это еще и необыкновенный урок... энциклопедия всех жанров, всех персонажей. Спасибо тебе за Высоцкого. Это правда было необыкновенно и совершенно. Совершенное счастье "Балаганчик", это необыкновенно! Спасибо, что ты уступила место гениальным людям, и, как будто, скрылась за их тенями, и в результате выяснилось, что ты и есть Гений! Спасибо тебе за тебя. Ты великий клоун. Есть великий цирк, где клоунада, русская клоунада, сверкает двумя-тремя великими именами. Сегодня ты была, конечно, в этом роде необыкновенна. Трагическая клоунада – так это называлось... У Высоцкого есть такие строки, посвященные великому Лёне Енгибарову:

Злое наше вынес добрый гений

За кулисы. Вот и нам смешно.

Тысячи украденных мгновений

В нем сосредоточились в одно

Вместо Вертинского. От Северянина. Вот что просил передать Северянин Леночке Камбуровой:

"Я – соловей и кроме песен нет пользы от меня иной

Я так бессмысленно чудесен, что смысл склонился предо мной".

Нина Дробышева: – Как многое я сегодня пережила, я плакала, я была с вами на сцене ежесекундно, я не отрывалась вообще от вас. Какой урок вы дали драматическим актерам, а ведь в зале, в основном, актеры сидели. Это прекрасно то, что вы делаете, это больно, светло больно. Спасибо вам огромное! Дай вам бог сил! Как вы владеете залом, это не только мастерство, это НЕЧТО!

После концерта Елена Камбурова ответила на наши вопросы:

– Какое событие повлияло на вашу жизнь, почему вы пришли к такому песенному жанру?

Е. К. – Ну, это очень хороший для меня вопрос, мне легко на него ответить. Это произошло в вечер, когда я пришла на концерт Жака Бреля в театр Эстрады. До этого я, конечно, соприкасалась с этим жанром: я пела Новеллу Матвееву, Булата Окуджаву, но немножко. Так вот, мне просто посчастливилось тогда в Театре эстрады, я увидела, на что способна ее величество Песня, и это просто перевернуло моё сознание. Я увидела замечательного певца, актера, выкладывающегося на максимуме, и прекрасные стихи в сочетании с прекрасной музыкой, прекрасной аранжировкой. Я увидела полет, который дает музыка стиха. До этого я полагала, что такие песни, как песни Булата, должны звучать скромно, их можно петь только камерно, под гитару.

– А как давно это было?

Е. К. – Это было в 1967 году, но как будто вчера. Впечатление было потрясающим, я долго не могла отойти. Как оказалось, всю жизнь..., и до сих пор не разочаровалась.

– У вас потрясающий французский язык (на вечере было исполнено несколько песен Жака Бреля). Откуда у вас такое идеальное произношение?

Е. К. – Из любви.

– Французам было бы наверняка интересно вас услышать...

Е. К. – Да, у меня сейчас большая программа французских песен плюс программа песен Высоцкого.

– Как вам пришла в голову идея создания театра? Такую ношу на свои хрупкие плечи взвалить?

Е. К. – Когда ты один, опереться не на кого. Все-таки, когда отрядик увеличился, легче. К тому же многим актерам и певцам теперь есть, где начинать, есть дом, концертная площадка для экспериментов. Для меня тоже есть возможность экспериментировать. Это большое дело. Я уж не говорю о молодых, которым сегодня нужно начинать. Их не приглашают на телевидение, но их поддерживает наш зритель.

– То есть вы отвечаете за "тех, кого приручили", и это касается не только животных...

Е. К. – Да, безусловно. По большому счету многое требует защиты. Например, человек, который хочет делать что-то важное, а ему не дают, а у него самого нет такой возможности.

– Вам самой добиваться помогло ваше упорство, труд, или были какие-то счастливые случайности?

Е. К. – Абсолютное чудо мне помогло обрести театр: Лев Сергеевич Шемаев, который работал при первом еще президенте России, совершенно неожиданно устроил мой концерт в мэрии, после которого все и закрутилось. Чудом было письмо Фаины Георгиевны Раневской, которая включила радио в тот самый момент, когда я читала Горьковскую "Нунчу". Она послушала, написала письмо, которое начиналось словами: – "Никогда не писала на радио...", мне потом оттуда звонили, передавали самые хорошие слова.

– Какая награда для вас самая дорогая?

Е. К. – Самая дорогая – это все-таки зрители, их письма, их глаза, это действительно так, поверьте. Если б не они, мне было б очень тяжело.

– А премии, вот "Звезда Театрала", например?

Е. К. – Ну да, это примечательная театральная премия, нам очень дорого признание именно театральной общественности.... Наш театр маленький, и нам хотелось бы, чтоб о нем говорили, и его узнало больше народу.

– А как вы вообще относитесь к театральным критикам?

Е. К. – Ну, вы знаете, по-разному. Сегодня таких критиков, как Наталья Крымова очень мало. Но театральная пресса, конечно, все равно отличается в лучшую сторону от эстрадной, глянцевой, журналистов которой интересует не само творчество, а личная жизнь артистов.

– Как отличается публика разных городов и разных стран?

Е. К. – Везде его величество Зритель, особый склад души, характера. А если говорить о России..., может, в Питере публика принимает горячей.

– Вам, достигшей вершины песенного жанра, есть куда стремиться?

Е. К. – Конечно, дальше надо идти. Все зависит от произведения. Каждое требует от тебя преодоления. Песни формируют, определяют задачи, так что тут хочешь, не хочешь, а сыграешь. Самый великий Учитель – это песня. Когда берешь новую, думаешь: – "Боже, я же не справлюсь...", – но она сама тебя подтягивает, держит. Я вот всю жизнь мечтаю о режиссере, который подсказывал бы мне, что можно делать внутри песни, но пока приходится самой. У нас никто этим жанром конкретно не занимается. Так и учусь у песен, идет саморежиссура. Партитура песни состоит не только из мелодии, аранжировки. Михаил Чехов гениально говорил про жест. Я понимаю, что не всегда удается сделать то, что заслуживают эти песни...

– И напоследок, как вам удается так великолепно выглядеть? Мы вас столько лет видим на сцене, и вы совершенно не меняетесь, причем очевидно совершенно, что никаких пластических операций вы не делали!

Е. К. – Я внутренне абсолютно не меняюсь. Я не понимаю, не чувствую своего возраста. Вообще окружение подчеркивает возраст, люди тебе постоянно напоминают о твоем возрасте, то юбилеев каких-то требуют, то еще что-то. Сколько людей чувствовали себя значительно моложе, если б не окружение. Тем более, у меня такой молодой театр, я там буквально старше всех, ужас!

– Не будем говорить о предстоящем юбилее...

Е. К. – Конечно, не будем! Терпеть не могу юбилеи!