Двадцатый век в Болгарии. Областной город Толбухин (ныне Добрич). Учится в математической спецшколе мальчик, шагает по улицам и напевает: "Наверно, я погиб. Глаза закрою, вижу..." В школьной программе в Болгарии было тогда обязательным изучение русского языка, а преподавательницей у этого мальчика в восьмом классе была русская женщина из Ленинграда, Регина Владиславовна. Мучила мальчика падежами... и, наверно, была права.

Этот мальчик был я, Васил Станев, и год был 1972. Тогда впервые, или возможно, годом раньше, я впервые услышал песни Высоцкого и Окуджавы. Старшая сестра, студентка юрфака в Софии, приезжала на каникулы, играла на гитаре и пела русские песни – и Высоцкого, и Окуджаву, и русские романсы, и блатные песни. Были там и "Мурка", и "Цыпленок жареный", и всякое другое, например:

"Колумб Америку открыл,

страну для нас совсем чужую.

Дурак, зачем ты не открыл

на нашей улице пивную..."

или

"В первые минуты

Бог создал институты

и Адама студентом назначил.

Идет Адам и хмурится,

во рту сигарка курится,

а под мышкой держит сопромат..."

В кругу болгарских студентов в Софии – и именно на юрфаке – были тогда популярны русские песни, но не официальные, вроде "Катюши" или "Широка страна моя родная...", а подпольные, блатные. Мне эти песни, как говорится, запали в душу. Тогда, конечно, я не знал, что в 1978 году поеду учиться в СССР, во Львов, и близко ознакомлюсь с русской песней. Старшая сестра посеяла первые семена.

В то же самое время, с другой стороны, мой отец Иван Станев, концертмейстер симфонических оркестров Варны и Добрича, блестящий скрипач и джазмен (играл на саксофоне), директор музыкальной школы города Добрича, выдающийся музыкальный педагог Болгарии, учил меня ценить музыку во всём её разнообразии. В частности, русские романсы Чайковского, Глинки, Шостаковича...

А мама, преподавательница французского и переводчица с французского и румынского языков, прививала мне любовь к поэзии и переводу.

Так, с трех сторон, сложился во мне интерес и, не побоюсь сказать, судьбоносная любовь к русской авторской (или бардовской) песне. И складывалось это более сорока лет... до сегодняшнего дня.

То, что я выскажу, мои мысли, суждения и мнения по поводу русской авторской песни двадцатого века – это сугубо моё личное и сугубо моя Любовь и Судьба.

Русские романсы девятнадцатого века, жестокие романсы (конца девятнадцатого и начала двадцатого века), блатные песни, клезмерская музыка, и возникшие на ее основе куплеты одесситских песен „Мурка" и „Цыпленок жареный", „Гоп со смыком" и „Ванинский порт" – это был тот котел, из которого вышла русская авторская (бардовская) песня. И тут я хочу отметить, что в отличии от мнения множества русских, писавших о русской бардовской песне и мнения болгарских авторов, которые полностью переводили такие статьи, не высказывая своего мнения, просто переводили (иногда не очень хорошо), у меня свой собственный взгляд на этот феномен мировой культуры – русскую бардовскую песню.

Со мной можно соглашаться или не соглашаться. Я не вступаю в спор с каким-то конкретным автором, я просто смотрю статью в Википедии о русской авторской песне: „Предшественником авторской песни можно считать городской романс и песенные миниатюры А. Вертинского. Поначалу основу жанра составляли студенческие и туристские песни, отличавшиеся от "официальных" (распространявшихся по государственным каналам)." А дальше идет то, что ставит все с ног на голову: "Песни этого поколения малоотличимы от звучавших по официальным каналам, и часто писались перетекстовкой уже известной мелодии..." И далее в Википедии подробно перечисляют примеры таких песен.

Речь идёт о периоде с 1917 по 1953 год. Ни о какой авторской песне нельзя говорить в ленинском и потом в сталинском периоде в СССР вплоть до смерти Сталина в марте 1953 года. Просто, по-моему, не было объективных условий для появления русской бардовской песни. Если такие песни существовали, страна их не знала (и, наверно, до сих пор не знает), да и были они малоотличимы от официальной советской песни... Страна знала и пела „Три танкиста", „Катюша" и т. д. Вот уж когда наступила „хрущевская оттепель" и появился магнитофон после 1955 года, случился всплеск русской бардовской песни. Тогда стихийно появилась и песня, и авторы, притом, независимо друг от друга. Искать первопроходца и какую-то организированность в русской авторской песне, по-моему, нелепо. Определять авторскую песню как песню шестидесятников или как туристскую, студенческую – тоже не очень правильно. Советское общество было обществом коллективным, а автор и авторская песня сугубо индивидуальны. Сочиняешь не в коллективе, а сам...

Высоцкий говорил: самодеятельная песня и песня создана „профессионалами", и слово „профессионал" произносил с явной иронией... В фильме "Срочно требуется песня" (1967) В.С. Высоцкий исполняет песню "Порвали парус", и рассказывает об отличии авторской песни от популярной. ([url]https://www.youtube.com/watch?

v=OKfMuu6gtEw[/url]).

Что соединяло авторов? Ответ прост: русский язык. Песни авторов воспринимались, потому что русский язык был официальным государственным языком. Это привело к распространению авторской песни по всему Советскому Союзу. География русской авторской песни – весь СССР, от западной границы до Сахалина, Камчатки и Владивостока. Авторская песня создавалась не только в больших городах – в Москве, в Ленинграде – она создавалась не как местное явление, а как явление повсеместное, по всему Советскому Союзу. Поэтому я в своем докладе постараюсь показать и авторов, и „географию русской авторской песни", и как выглядят эти песни на болгарском языке с его специфическими особенностями, предложив, притом, собственный подбор русских бардов двадцатого века.

Русская авторская песня для меня – это история, которую каждый автор сочинил и положил на свою музыку. В этой истории есть герои, есть действие и есть его развитие. И главное в этом, по-моему, развитие действия. Это маленькая пьеса, в которой бард – и поэт, и режиссер, и актер, и певец. Барды – поэты действия и передают музыкой и пением историю, которую желают донести до своего слушателя. Она должна его взволновать.

Я сделал свой выбор и создал свою собственную миниатюрную "солнечную систему" русских бардов, начиная со времен „хрущевской оттепели" и до распада СССР. Этот выбор сделан субъективно в основном исходя из особенностей перевода на болгарский язык. Этот выбор принципиальный.

В центре – Владимир Высоцкий, Москва (я указываю не место жительства, а город, в котором они родились), как Солнце, и девять планет в следующем порядке: Юз Алешковский (Красноярск), Михаил Анчаров (Москва), Александр Галич (Екатеринослав, теперь Днепропетровск), Булат Окуджава (Москва), Юрий Кукин (Сясьстрой, Волховский район, Ленинградская область), Вера Матвеева (Белогорск, Амурская область), Жанна Дудукалова (Львов), Владимир Шандриков (Омск) и Леонид Семаков (деревня Слободищи, Вологодская область). Все песни этих авторов созданы и начались распространяться в основном в период от хрущевской оттепели до распада СССР. Итак, начинаем...

Владимир Высоцкий – Солнце бардовской песни

Хочу напомнить, что Высоцкий не любил, когда его называли бардом или менестрелем. Наверное, потому что понимал, что его песни – сугубо русские, их нельзя сравнивать с песнями других народов.

Высоцкий – эманация русского духа. Почему? Его творчество наиболее полно охватывает различные проявления "русской души" – как тематически, так и по диапазону характеров, героев, типов поведения, и т.п. И это выявляется очень сильно в переводе на болгарский язык. Трудность в том, что в болгарском языке (и в быту, и в культуре) нет равноценных понятий.

Приведу примеры с переводами песен Высоцкого. Первая песня – "Сыт я по горло". В болгарском языке есть подобное выражение, и тут в плане перевода нет расхождений. Но уже в следующем куплете Высоцкий говорит: "Друг подавал мне водку в стакане..." Слово стакан в русском языке обозначает то, о чём нет даже понятия в болгарском языке. Тут – полное расхождение с болгарским бытом, этого нельзя ни сказать, ни перевести прямо. Традиция русских – пить стаканами. У болгар нет ни стаканов, ни такой традиции. Стакан буквально – чаша по болгарски, а чаши бывают разными. Болгары тоже обозначают количество выпитого граммами – 50, 100 и – редко – 200. Стакан водки в нашем понимании – это 200 граммов водки, и в болгарском языке это выглядит так: "Дава, приятел, водка по двеста..." Дальше – "Друг познакомил с Веркой по-пьяни..." Сказать о женщине Верка, или Галька, или Наташка – по-русски это в каком-то отношении презрительно и может означать женщин легкого поведения. В болгарском всё наоборот: обращение к женщине Верка и вообще всё на -ка – это ласкательное, соответствующее русскому -очка: Верочка... Поэтому я ввел обозначение (лесна – женщина легкого поведения), с определительным суффиксом женского рода, в болгарском языке – Верката. Вот куплет Высоцкого, в котором друг предлагает водку и знакомство с женщиной в пьяной компании:

Друг подавал мне водку в стакане,

Друг говорил, что это пройдёт.

Друг познакомил с Веркой по-пьяни,

Верка поможет, а водка спасёт.

В болгарском получилось вот это:

Дава приятел водка по двеста,

казва, той че ще мине това.

Среща в пиянка с Верката лесна,

Верка на помощ и водка сега.

Подобная ситуация в песне "Правда и Ложь". Распивать на троих?! Болгары этого не знают. И не только болгары... Тут у Высоцкого есть такие строки:

Часто, разлив по сто семьдесят граммов на брата,

даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь.

Конечно, для русского человека, живущего во времена Хрущева, это понятно. По бедности, водку стали распивать на троих. И появляются сто семьдесят граммов на брата... Объяснить это можно лишь прямым переводом, то есть, подчеркнуть каким-то образом, что бутылку водки распивают трое, а не так, как обычно пьют в Болгарии, по сто грамм (возможен и такой перевод, но в нём теряется смысл). Поэтому лучше всего на болгарском это выглядело бы так:

Често ний пием бутилката водка по трима,

даже не знаеш къде и как ще си в съня.

Но это не все. В этой песне есть и специфические куплеты, а первый попросту трудновоспроизводим на болгарском языке:

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,

принарядившись для сирых, блаженных, калек.

Грубая Ложь эту Правду к себе заманила,

мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

Эти выражения трудны для перевода. Во-первых, "сирых, блаженных, калек..." Это трудно описать по-болгарски. Дело в том, что "сирые и блаженные" в прямом значении – одинокие, всеми покинутые, а в разговорном (и здесь) – бедные, нищие. "Блаженные" – буквально "юродивые", или "аскеты", а в разговорном значении (и здесь) – "в высшей мере счастливые". Эти словa, если помнить, что автор имеет в виду некое сообщество людей, некий народ, то смысл этой горькой иронии вероятно надо понимать глубже – они нищие, сирые, но в высшей мере счастливые, блаженные. Я перевел это так:

Нежната Правда във дрехи красиви е била,

чудно стъмена в свят мазен, духовно сакат

В этом переводе "чудно стъкмена" буквально означает "принарядившись". Словосочетание "для сирых, блаженных, калек" я заменил с "в свят мазен, духовно сакат", что в обратном переводе на русском означает "общество сырых и духовных калек". А дальше, чтоб подчеркнуть приглашение Лжи с коварной целью, я просто перехожу к прямой речи (на русском языке это очень хорошо сказано, но в болгарском звучит плохо, и целесообразнее использовать прямую речь):

Груба Лъжата на Правдата номер скроила:

"Ей! Остани ти при мене, във моя креват!"

Дальше следуют куплеты еще более трудные для перевода:

Правда смеялась, когда в нее камни бросали:

"Ложь это всё, и на Лжи — одеянье моё!.."

Двое блаженных калек протокол составляли – и обзывали дурными словами её. Тут уже можно найти подходящие слова "– и на Лжи -одеянье моё!.." можно очень хорошо перевести "в мои дрехи – се кипри Лъжа". Двое блаженных калек – двама сакати по дух (калека – сакат; сакати по дух – это в обратном переводе духовные калеки), и вот получается:

Правдата смя се, а камъни в нея летяха:

"Туй е лъжа, в мои дрехи – се кипри Лъжа!"

Двама сакати по дух протокола редяха

правдата плюха със мръсни и долни слова.

И дальше мразь – мърша, навесить дело – да лепнеш дело, и вот оригинал:

Тот протокол заключался обидной тирадой

(кстати, навесили Правде чужие дела):

дескать, какая-то мразь называется Правдой,

ну а сама – пропилась, проспалась догола.

А вот и перевод:

Тоз протокол тъй тирада обидна засрича,

(чужди дела там на Правдата лепнаха те):

някаква мърша сега се там Правда нарича,

много пияна — и тръгнала гола съвсем...

Тут специфические русские выражения можно заменить такими же болгарскими, и это же применимо в других местах. Слово сейчас часто произносят по-простонародному: щас. Оно употребляется Высоцким в самом начале "Песенки плагиатора". Для щас в болгарском языке есть аналог – Аз шъ ( и это вместо Аз

ще) . И вот в оригинале:

Я щас взорвусь, как триста тонн тротила,

Во мне заряд нетворческого зла:

Меня сегодня Муза посетила,

Посетила, так, немного посидела и ушла.

А вот и перевод:

Аз шъ избухна, бомба съм тротилна,

във мен заряд нетворчески гори:

че днеска Муза ме е посетила,

посети ме, постоя, ала тръгна си уви.

Необходимость замены специфической русской лексики соответствующими эквивалентами болгарской при переводе хорошо видна в одном из куплетов "Лирической". Тут сразу три слова, которых нет в болгарском языке, – черемуха, сирень и свирель. Вернее, предметы возможно, есть, но звучат они совсем по-другому. Мне потребовалось узнать, что такое черемуха. Как ни странно, в Болгарии растёт черемуха. Редко, но растёт, и называется она дива череша (буквально, в обратном переводе на русский дикая черешня). Сирень – люляк. Свирель можно заменить словом флейта. Свирель и есть вид флейты.

В оригинале Высоцкого:

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,

пусть дождем опадают сирени,

всё равно я отсюда тебя заберу

во дворец, где играют свирели!

И вот в переводе на болгарский:

Да вей дива череша бельо на студа,

нека дъжд пак и люляка брули,

все едно аз оттук ще те теб отнеса

във двореца, де флейти сме чули!

В большинстве случаев в переводах Высоцкого мне надо было искать эквивалентные выражения для специфических русских понятий. Но случилось несколько раз и наоборот – обычное выражение Высоцкого пришлось переводить на специфически болгарскую лексику. Так было с песней „Госпиталь". Дело в том, что под словом госпиталь русские имеют в виду военную больницу. В болгарском языке военная больница – это лазарет. А еще конкретнее это как раз медсанбат, как и поется в песне Высоцкого. Высоцкий поет:

Умолял сестричку Клаву

показать, какой я стал...

Был бы жив сосед, что справа,

он бы правду мне сказал.

Дословный перевод первых двух строк на болгарский язык:

Молех медицинската сестричка Клава

да ми каже какво е станало с мен...

Это не звучит поэтически, и тут надо всё менять. Первая строка – Не ми каза Клава ясно (наоборот, она ему говорила неясно, не хотела сказать). А вторая строка как и на какъв съм хал... И тут, используя специфическое болгарское выражение хал, которое означает положение, как выгляжу, какой я стал, решается и вопрос с переводом:

Не ми каза Клава ясно –

как и на какъв съм хал...

Де да бе жив този вдясно –

бих би истината знал...

Есть русские выражения и слова, которые невозможно перевести на болгарский – ни буквально, ни посредством использования адекватных болгарских словосочетаний, ни каким-то иным способом. И тогда приходится оставить это слово и объяснять в сноске – что это такое. Обычно это аббревиатуры или арготизмы, в частности, блатная лексика. Два таких примера у Высоцкого – в песне "Катерина" слово малина, бандитская квартира, и в песне "День рождения лейтенанта милиции" абревиатура МУР – Московский уголовный розыск)

:

Ты не бойся, Катя, Катерина, –

Наша жизнь как речка потечёт!

Что там жизнь! Не жизнь наша – малина,

Я ведь режу баб не каждый год.

Ти не бой се, Кате, Катерина!

Тоз живот ше текне кат река!

Нашто туй живот ли е? – "малина"1

Не убивам всеки ден жена.

Слово "малина"1 здесь загадочно. Имел ли Высоцкий в виду игру слов "не жизнь – сплошная малина" и "малина" -бандитская квартира, и обыграл ли он это здесь? Можно допустить, ибо он любил игру слов... И поэтому у меня в переводе слово остается как есть, а под сноской объясняется его значение.

Побудьте день вы в милицейской шкуре –

Вам жизнь покажется наоборот.

Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, –

За тех, кто в МУРе, никто не пьёт.

Бъди за ден във милицейска кожа –

теб ще ти стори се тъй друг живот.

Да пием ние за тез, в МУР1 що са, –

За тез в МУР що са, не вдигат тост.

МУР1 – московска криминална милиция

Конечно, этими примерами не ограничиваются сложности перевода Высоцкого. И в заключение. Помню, где-то я читал об опросе в России: "Кто самая популярная личность двадцатого века для русских?" Ответ – Гагарин, второе место – Высоцкий. Гагарина выбрали потому, что он первый космонавт в мире, могло быть и другое имя. А вот Высоцкий – это просто Высоцкий, и он, по-моему, снова повторюсь – эманация русского духа двадцатого века.

Но до Высоцкого, во времена Высоцкого и после Высоцкого были в моей планетарной системе и другие барды. Первая из планет

Волк-одиночка – Юз (Йосиф Алешковский) – „Товарищ Сталин" и „Окурочек"

В Болгарии Юз Алешковский был малоизвестен. Те, кто знал песню „Товарищ Сталин", думали, что это песня Высоцкого. Основания для этого были. Высоцкий действительно исполнял „Товарищ Сталин" и, притом, в присущей ему манере. Позже песня появилась в исполнении Михаила Гулько. Все же имя Алешковского всплыло и в Болгарии, вышла в переводе его проза. Песен у Алешковского мало, около двадцати, но они стали знаком эпохи. Если Солженицын ГУЛАГ описал, то Алешковский о ГУЛАГе спел. И в том, и в другом случае впечатления непосредственные. История, герои и действие в песнях Алешковского – впечатления участника событий (автор и вправду многое испытал сам). Острая политическая сатира в песнях Алешковского – примета его творчества.

Товарищ Сталин... По свидетельству Алешковского, песня появилась в 1959 году. И уже в 1967 году студенты юрфака в Софии ее пели. "Хорошие ребята! И русские песни поют! И о Сталине! Молодцы!" –говорил усатый болгарский милиционер, по-видимому, не очень хорошо понимая смысл русского текста. Текст для перевода не труден, но есть специфические выражения, труднопереводимые на болгарский.

Мошкара – это невозможно перевести, это явление специфическое для Сибири. Такие облака мелких кусающих насекомых не увидишь в Болгарии, и тут не переводить надо, а дать сноску под текстом с объяснением, что такое мошкара:

То дождь, то снег, то мошкара над нами,

А мы в тайге с утра и до утра.

Вы здесь из искры раздували пламя,

Спасибо вам, я греюсь у костра.

А в болгарском переводе:

Ту дъжд, ту сняг, ту машкара е само,

А ний в тайга сме в тежките утра.

Тук Вий творили от искрата пламък,

грей огъня ви, аз благодаря.

В этом куплете еще несколько слов неясных для болгарского читателя, – правый уклон или правый уклонист. Посредством сноски можно объяснить, что такое правый и левый уклон в большевистской партии, а само слово не переводить:

Вчера мы хоронили двух марксистов.

Мы их не накрывали кумачем, – (1)

Один из них был правым уклонистом,(2)

Второй, как оказалось, ни при чем...

и перевод:

Погребвахме ний двамата марксисти.

така, но не с червени знамена,

Един от тях, от десни уклонисти,

А другия, без всякаква вина...

У Алешковского, кроме того, есть много простонародных выражений, например – тыщу лет – тысячу лет (хиляди години), "В евойном деле разобраться"– в смысле "его дело пересмотреть". В других песнях есть диалектные слова. Вот, например, „Брезентовая палаточка":

Только чё я не видала

В романтике ентовой?

Я уже парням давала

В палаточке брезентовой.

И перевод:

Само шо не съм видела

в романтика ентова?

На момчета давах смело

в палатчица брезентова.

Чё – это литературное „что" а в болгарском языке „шо" это литературное „що". И ещё это „чё" в болгарском языке усиливается диалектным употреблением видала, а не видяла как в литературном болгарском. В этой песне, да и в других, часто приходиться заменять такие простонародные слова и сленг их аналогами в болгарском. Слово „стукач" в болгарском языке „кука". И вот в „Советской пасхальной":

Под колокольный звон ножей и вилок

щекочет ноздри запах куличей,

приятно мне в сплошном лесу бутылок

увидеть даже лица стукачей.

И получилось в болгарском переводе:

И ножове със звън камбанен тътнат

и дразни ноздри, с мирис козунак,

за мен в гора бутилки плътна

лица на куки радващи са чак.

„Советская пасхальная", „Молотов", „Никита", „Эрнесто Че Гевара", „Лондон милый городок...или Майор Пронин"... И, конечно, знаменитый „Окурочек"! (кстати, очень трудный для перевода на болгарский язык. Его можно пересказать в нестихотворной форме и понять, что такое зона и как жили в ней...) Немного песен у Алешковского, но они и теперь волнуют публику. В авторской песне он выглядит одиноко. Волк-одиночка, но зато он, Алешковский, один из тех, кто придал гражданственность русской бардовской песне.

А тем временем жил и творил замечательный русский прозаик, сценарист, поэт и бард Михаил Анчаров... Итак, вторая планета:

Михаил Анчаров – МАЗ и Село Миксуницу... Растягивание согласных

В Болгарии Анчаров стал известен в эпоху интернета, хотя до появления второго канала болгарского телевидения у нас смотрели советское телевидение, первый советский телесериал "День за днём" с песней Анчарова „Кап-кап". Но только в эпоху интернета появилась и проза Анчарова в переводе на болгарский, и первые попытки перевести песни Анчарова. „Белый туман" и „Кап-кап" как раз удобные для перевода песни в отношении лексики и специфических выражений. Другое дело „МАЗ" и „Село Миксуницу". В "МАЗе" трудно переводится каждый куплет. Что вы скажете: Нет причин для тоски на свете: Что ни баба – то помело. Тут

даже русские затрудняются: "что-то тут двусмысленное". В конце концов – в болгарском переводе – я тоже двусмысленно перевел: не ожидай от женщины добра. В болгарском языке получилось: Няма повод за мъка ето: Що жена е – си без добро. Дальше – новая трудность: "Пару с паюсной и "Дукат"". После войны – черная икра и сигареты, точнее, сигареты фабрики „Дукат"... Этого не было, когда я учился во Львове. Да и в словарях нет. Крошка, если буквально перевести – не получается, и я пользуюсь словом зайче (в обратном переводе заинька, в болгарском языке близкое по смыслу к слову крошка). И это только начало трудностей в переводе МАЗа. А дальше?! „Дай я выскажусь в этой связи" – такой речевой штамп! Хорошо, что есть и болгарский: „Дай ще кажа във връзка с това." И дальше три года всеобуча. У нас нет такой абревиатуры, это специфически советское, но понятно, что это " военная школа" (слово "школа" чаще всего употреблялось для описания школ военных, типа советского всеобуча), и получается три лета във школата. А "кирпич" висит! Нет у болгар такого выражения для знака „проезда нет", но можно перевести иначе – "знак стоп" виси. „Два мальца строевым дают." – ну, вышагивают два новобранца. Хорошо что в болгарской армии, как и в советской, было то же самое и слова два мальца – два заека по-болгарски получиться – „два „заека" със строева." И вообще, этот русский язык непонятен даже самой "крошке": Слышь – бузит. Ты такого слова Не слыхала. Ушло словцо. Слово бузит не переводится, а передается сноской с объяснением: Чуй -"бузи". Ти май реч такава Не си чула. Без ней тогаз... И так далее.

"Закрывают.Полкруга ливерной!

Все без сдачи – мы шофера!

Я полтинник, а ты двугривенный.

Я герой, а ты мошкара!"

Ливерная колбаса (я ее в 1980 году не помню...) – просто можно объяснить, что такое по-болгарски – пресен салам, а полтинник, 50 копеек, меняю на 20 – двайстак по-болгарски, двугривенный (двадцать копеек) – дребни (мелочные деньги в обратном переводе) и мошкара, как и при переводе Алешковского, не менять, а дать объяснение со сноской. И получается:

„Тъй затварят. Салама пресен дай!

На шофьор – без дребна пара!

Аз двайстака, а ти със дребни май.

Аз герой, а ти машкара!"

У Анчарова чаще всего короткая строка, и это вызывает большие трудности при переводе на болгарский. В некоторых песнях Высоцкого тоже встречаются такие короткие строки – в "Большом Каретном", в "Снайпере" – и тогда переводить невероятно трудно.

У Анчарова так написано "Село Миксуницу". Все-таки, я надеюсь, это у меня получилось – и в текстовом смысле, и в отношении мелодики стиха. Вот, послушайте без объяснений оригинал и конец перевода:

Село Миксуницу всю жизнь я искал –

Но только тоска да могилы в крестах.

Когда ж доползу до родного плетня,

Вы через порог пронесите меня.

О Боже, дай влиться в твои небеса!

Село Миксуницу я выдумал сам.

Вот болгарский перевод:

За мен Миксуница живот цял мечта –

но само тъга да и гроба с кръста.

Кога допълзя аз до родния плет,

вие през прага пренесете ме клет.

О Боже, кат птица при теб в небеса!

Аз тъй Миксуница измислих я сам.

Если Анчаров не так уж известен в Болгарии, то следующая планета теперь уже имеет тесную связь с болгарской культурой. В 1967 году вышел советско-болгарский фильм „Бегущая по волнам" по одноименному роману Александра Грина. Автор песен (слов и музыки) – Александр Галич. Он же и сценарист фильма. У Галича и в дальнейшем просматривается некая связь с Болгарией – схожая судьба с болгарским писателем и сценаристом Георгием Марковым. Георгия Маркова убило в Лондоне в 1977 году Болгарское КДС (аналог советского КГБ), притом, сделало это весьма неуклюже. И все стало известно. По-видимому, старшие товарищи из КГБ сделали это лучше и... несчастный случай... в Париже...

Итак, третья планета, или:

Александр Галич – История советского образа жизни – У жены моей спросите, у Даши...

У Галича песен много. Даже в моем архивном фонде их около 300. Своеобразен и стиль исполнения Галича – такой особенный речитатив, переходящий в пение. Тут нельзя не отметить, что, несмотря на известность Галича еще с 1967 года, в Болгарии нет ни одного серьезного перевода песен Галича. И Красный треугольник и Про физиков и многие из его песен известны, но переводов нет. Если их нет, то этому есть и объяснение: его трудно переводить.

И еще труднее понять. Вероятно, и русские не все понимают его. Переводить Галича сложно, но и приятно, потому что многое открываешь для себя впервые.

Первое, с чем я столкнулся, это „чернильный гвоздь". Можно посмотреть в интернете, в академических словарях – нет такого выражения. Советский уклад жизни породил и другое словечко – "порученец" – должностное лицо при начальнике для выполнения служебных поручений, помощник. Слово „вотчина" в этой песне мне тоже было непонятно, древнерусское слово.

Но вернемся к началу песни. А тут с самого начала неправильное употребление падежей – родительный падеж заменяется ошибочным дательным. К сожалению, этого нельзя сделать в болгарском переводе:

У жене моей спросите, у Даши,

У сестре ее спросите, у Клавки,

Ну, ни капельки я не был поддавши,

Разве только что – маленько – с поправки!

Дальше уже легче:

Только принял я грамм сто, для почина

(Но не более чем сто, чтоб я помер!),

Вижу – к дому подъезжает машина,

И гляжу – на ней обкомовский номер!(1)

Ну, я на крылечко – мол, что за гость,

Кого привезли, не чеха ли?!

А там – порученец, чернильный гвоздь,

"Сидай, – говорит, – поехали!"

Болгарскому читателю трудно понять только, что такое обкомовский номер, но объяснить это нетрудно, потому что в Болгарии существовали аналогичные структуры, и назывались окръг (округ по-русски... кстати, теперь административно в Болгарии области вместо округов, и выражение областной комитет и сокращение обком уже всем понятно). А вот и перевод:

Питай ти жена ми, питай я Дашка,

Питай ти сестра й, питай я Клавка,

А не пийнал бях капка за загрявка,

може би тъй съвсем – ей малко – поправка!

Само пийнал грама сто, за отскока

(Но не повече от сто, във дом щом е!),

Виждам – идва там машина към блока,

и май гледам – със обкомовски номер!

Аз на тераската – че, що за гост,

кого довели са, чех ли е?!

А там поръченец, мазникът прост,

тъй – „ Давай – ми казва, спешно е!"

Спокойное воскресение нарушено, и Клим Петрович идет на митинг в защиту мира. Начинаются выражения не очень понятные. „Чернильный гвоздь". Нет такого аналога в болгарском языке, но есть словечко мазник, и оно довольно хорошо обрисовывает такой типаж. Добавляя к нему определение прост, получаем хорошую замену выражению Галича в болгарском варианте. Следующее – майна-вира!(2) – это выражение означает вверх-вниз, идущее из финикийского языка. В болгарском языке оно не употребляется и приходится обойти его, не теряя смысла. Еще несколько выражений – абревиатура ДеКа(3) можно просто оставить и объяснить, что это Дом культуры, тем более что и в Болгарии во времена коммунизма были такие заведения. И дальше – Первый(4) это можно тоже объяснить при помощи сноски, что имеется в виду первый секретарь компартии в области – такой пост существовал и в Болгарии. Оригинал Галича звучит так:

Ну, ежели зовут меня,

То – майна-вира!(2)

В ДеКа(3) идет заутреня

В защиту мира! –

И Первый(4) там, и прочие – из области.

Ну, сажусь я порученцу на ноги,

Он – листок мне, я и тут не перечу.

"Ознакомься, – говорит, – по дороге

Со своею выдающейся речью!"

Ладно – мыслю – набивай себе цену,

Я ж в зачтениях мастак, слава Богу!

Приезжаем, прохожу я на сцену,

И сажусь со всей культурностью сбоку.

Вот моргает мне, гляжу, председатель:

Мол, скажи свое рабочее слово!

Выхожу я, и не дробно, как дятел,

А неспешно говорю и сурово:

А в болгарском переводе это выглядит так:

оНо, ако ли ще викат мен,

ще – протестирам!

В ДеКа събрани в този ден,

на митинг мирен!

И Първи там и другите – от окръга,

В поръченеца, сядам в колата,

Той – листчето, на мен – тук не му преча.

"Запознай се, – и ми говори познато, –

ти със свойте бележити тъй речи!"

Мисля— щом е тъй — повдигай цената,

На реч майстор съм ей Богу — ще трая!

Тъй минавам аз по сцената, сядам,

И културничко си зная — открая.

И гледам, че смига ми, председател:

Е кажи си ти – на работника слово!

Не треперя, аз излизам, тъй знатен,

и не бързам и говоря тъй сурово:

Дальше возникает комическая ситуация оттого, что Клим Петрович читает все от имени женщины. Здесь, кроме слова вотчина, есть и слово пижон, непереводимое на болгарский, и я даю объяснение со сноской. Сама песня Галича заканчивается словами "Вот такая история...". Да, История советского образа жизни. К сожалению, я не могу за неимением времени остановиться подробнее на других песнях Галича. Возможно, когда-нибудь я снова вернусь к нему. Он весьма актуален, поверьте!

Ах, как первая любовь... ах, как вторая любовь... ах, как третья любовь... И вот четвертая планета – Булат Окуджава.

Булат Окуджава – Ваше Благородие, или Бумажный солдат Окуджава

О нем в Болгарии написано много. И переводов много. Я ограничусь только переводами, которых нет у других переводчиков, в основном это переводы Недялко Йорданова, друга Окуджавы. Поэтому приведу полностью свой перевод двух песен Окуджавы, которые не переводились на болгарский, и сопровожу их соответствующими разъяснениями. Первая Песенка про Черного Кота:

Со двора – подъезд известный

под названьем "черный ход".

В том подъезде, как в поместье,

проживает Черный Кот.

Он в усы усмешку прячет,

темнота ему — как щит.

Все коты поют и плачут –

этот Черный Кот молчит.

Он давно мышей не ловит,

усмехается в усы,

ловит нас на честном слове,

на кусочке колбасы.

Он не требует, не просит,

желтый глаз его горит.

Каждый сам ему выносит

и "спасибо" говорит.

А вот и перевод:

Песничка за Черния Котарак

Там във вход известен много

„черен" ще го нарека.

Както в замък, ходи строго,

Котаракът Чер сега .

Крий в мустак смеха си в здрача,

тъмнината му е – щит

Котараци, пеят, плачат –

този Черния мълчи.

Мишки той не хваща вече,

и в мустак се смее сам,

хваща ни той от далече,

за парченцето салам.

Той не иска и не проси,

жълто му око гори.

Всеки сам храна му носи

и за туй благодари.

Я надеюсь, здесь все ясно. Краткий словарь: Черный Кот – Черния Котарак или

Котаракът, Черные усы – мустак, кусочке колбасы – парченцето салам. Вот вторая песня:

Песенка о Ваньке Морозове

За что ж вы Ваньку-то Морозова?

Ведь он ни в чем не виноват.

Она сама его морочила,

а он ни в чем не виноват.

Он в старый цирк ходил на площади

и там циркачку полюбил.

Ему чего-нибудь попроще бы,

а он циркачку полюбил.

Она по проволоке ходила,

махала белою рукой,

и страсть Морозова

схватила своей мозолистой рукой.

А он швырял в "Пекине" сотни,

eму-то было все равно.

А по нему Маруся сохнет,

и это ей не все равно.

А он медузами питался,

циркачке чтобы угодить.

И соблазнить ее пытался,

чтоб ей, конечно, угодить.

Не думал, что она обманет,

ведь от любви беды не ждешь...

Ах Ваня, Ваня, что ж ты, Ваня,

Ведь сам по проволке идешь...

И перевод:

Песничка за Ванко Морозов

Защо вий Ванко наш Морозов тъй?

Той няма никаква вина –

въртеше му главата просто тя,

а той си беше без вина.

На новия площад там в цирка бе –

се влюби в циркова жена.

И вместо леко да си свирка днес –

той ходи с циркова жена.

Тя ходи по телта красиво,

и маха с бяла си ръка,

Страстта Морозов хвана живо,

в мазолестата си ръка.

Стотачки във „Пекин" летяха,

за него беше все едно.

По него тя — Маруся вяхна,

за нея не е все едно.

Яде медузи и й сипва,

на таз жена да угоди.

да съблазни я той опитва,

на нея той да угоди.

Не мисли че, ще го излъже,

не чака от любов беда...

Ех Ванко, май ще бъдеш тъжен,

че сам си тръгнал по телта..

.

И снова короткий словарь перевода: по проволоке – по телта; его морочила – въртеше му; Не думал, что она обманет –Не мисли че, ще го излъже; не ждешь... – не чака.

И еще в сноске „Пекин" – известный во времена СССР ресторан в Москве. Упоминается он и в песне Галича Красный треугольник.

Я намеревался сравнить мои переводы "Ваше Благородие" и "Бумажного солдата" с другими, но в этом докладе (а он называется все же Взгляд со стороны) не могу не выразить своего возмущения исполнением жалкой пародии „Вашего Благородия" Нателлой Болтянской. Издеваясь над музыкой Шварца и текстом Окуджавы, она посвятила пародию „Вашего Благородия" Ирене Лесневской. Но непонятно, почему ни ОДИН русский, который любит Окуджаву, не возмутился и не написал ни строки в защиту Окуджавы. И лишь поляк Анатол Боровик выразил возмущение. А где РУССКИЕ поклонники Окуджавы? Кто защитит Бумажного солдата? Это я здесь спрашиваю и обвиняю! А мой доклад и взгляд все-таки со стороны... И следующая пятая планета:

Юрий Кукин – За туманом – Спортсмен

Я был поражен, когда умер Кукин... Посмотрел и увидел, что в болгарском интернет-пространстве почти ничего нет о нем. И только теперь, в 2013 году, Российский культурно-информационный центр в Софии устраивает совместно с Софийской городской библиотекой вечера русских бардов. Наряду с Высоцким и Окуджавой звучит теперь и имя Юрия Кукина. Но нет ни одного произведения Кукина на болгарском языке. А в Польше существует даже фестиваль „За туманом". Эта песня стала знаком Кукина. Я слышал, как сам Кукин удивлялся – что в ней нашли? Да там всего шесть строчек (по словам Кукина, а иначе четыре куплета). Но зато какие! И, кстати, очень хорошо слушаются в болгарском переводе. Может быть, из-за того, что весьма похожая лексика. Привожу словарь перевода:

туман – мъгла

понимаешь – ти да знаеш

такой – такъв

законченный – пълен

люди – хора

сосланы – пращат ги

за деньгами – за парата

тоска – тъга

запах – мирис

однажды – веднъж

чемоданы – куфари

набиты – натъпкани

пихта – хвойна

невозвращенные — невърнати

грусть – мъка

Вот оригинал:

За туманом

Понимаешь, это странно, очень странно,

Но такой уж я законченный чудак:

Я гоняюсь за туманом, за туманом,

И с собою мне не справиться никак.

Люди сосланы делами, Люди едут за деньгами,

Убегают от обиды, от тоски...

А я еду, а я еду за мечтами,

За туманом и за запахом тайги.

За туманом и за запахом тайги.

Понимаешь, это просто, очень просто,

Для того, кто хоть однажды уходил.

Ты представь, что это остро, очень остро:

Горы, солнце, пихты, песни и дожди.

И пусть полным-полно набиты

Мне в дорогу чемоданы:

Память, грусть, невозвращенные долги...

А я еду, а я еду за туманом,

за мечтами и за запахом тайги.

А я еду, а я еду за туманом,

За мечтами и за запахом тайги.

А вот как звучит перевод:

Във мъглата

Ти да знаеш, тъй е странно, много странно,

но такъв съм аз и пълен съм чудак:

Аз в мъглата, аз в мъглата, сутрин рано,

друг да бъда, не е просто, няма как.

Хора — пращат ги делата, хора — търсещи парата,

там те бягат от обида и тъга...

Аз вървя, аз вървя там за мечтата,

във мъглата и за мирис на тайга,

във мъглата и за мирис на тайга.

Ти да знаеш, туй е просто, много просто,

за този, щом веднъж, е тук сега.

Представи си, туй е остро, много остро:

Слънце, хвойна, дъжд, и песен, планина.

И нека пълни пак са куфари, натъпкани с нещата:

Памет, мъка, тъй невърнал съм дълга...

Аз вървя, аз вървя там във мъглата,

за мечтата и за мирис на тайга,

аз вървя, аз вървя там във мъглата,

за мечтата и за мирис на тайга.

Спортсмен Юрий Кукин описал коротко, ясно, и очень по-человечески стремление человека жить свободным от навязанных ему условностей. Тут нет надуманного коммунистического идеала. Человек хочет жить так, как он это себе представляет. После смерти Кукина я четыре дня (7–10 июля 2011 года) в своем родном Добриче переводил эту песню и старался представить себе, как он писал ее 2 июня 1964, находясь в товарном поезде "Ленинград-Шерегеш"... В пределах моего доклада нет возможности охватить все аспекты, но думаю, что, переводя песни Кукина на болгарский, я заполняю пробел, который сейчас существует.

Следующая, шестая по счету планета – дама, Вера Матвеева. Судьба этой женщины перекликается с судьбой болгарской поэтессы Пети Дубаровой, тоже рано ушедшей из жизни. Итак:

Вера Матвеева – Зеленый чай – Нежное сопрано

Я так хочу весну! Снова, как и у Кукина, общечеловеческое стремление к счастью.

Её поэзию переводить и легко – и трудно. Я так хочу весну – это перекликается с Петей Дубаровой. Аз искам пролет тъй... и тут все слова надо менять – весну на болгарское пролет, везенье на болгарское вървене...По-русски это звучит так:

Я так хочу весну! (Она мне снится по ночам... )

Я так хочу весну! Она мне снится по ночам,

она похожа на печаль и на веселье.

Я так хочу весну, чтобы себя умчать

надежд ручьями в океан везенья.

А по-болгарски:

Аз искам пролет тъй! (А тя в съня ми е, в нощта...)

Аз искам пролет тъй! А тя в съня ми е, в нощта,

а тя прилича на печал и на цъфтене.

Аз искам пролет тъй, и аз като вода

надежди ручей в океан вървене.

Песни Веры Матвеевой в сочетании с прекраснейшим сопрано самой исполнительницы трогают душу. Их легко переводить, и звучат они по-болгарски так же, как по-русски. „Я так хочу весну!" и „Зеленый чай" тому примером:

И пусть часы и годы уносят стрелки прочь,

а нам-то что с тобой:

земная ль непогода иль неземная ночь

над головой, над головой?

В болгарском переводе слово непогода приходится заменить лошо време, и получается вот что:

Стрелки летят напреде, година, час нелош,

и как ще ни върви:

и земно лошо време или неземна нощ

е над глави, е над глави?

Прекрасное и нежнейшее сопрано Веры Матвеевой и сегодня звучит, как колокол русской души...

Львов и Галичина не входили в состав Российской империи (за исключением периода Первой мировой). Зато они вошли в состав СССР. Тут родилась и жила Жанна Дудукалова. Хотя мы и учились в одном институте, я знал ее лишь визуально, даже имени не знал. А вот и седьмая моя планета:

Жанна Дудукалова – Караван – Русская из Львова

Уже позже узнал о ней, притом, случайно... Она по-своему была связана с Болгарией: играла роль крестьянки из Алдомировцев в театральной пьесе Станислава Стратиева – Автобус ("Рейс" по-болгарски). Вообще-то роль была написана для мужского персонажа. Но и дальше в творчестве Жанны Дудукаловой прослеживаются мужские интонации (это так непривычно для русских женщин исполнителей). Притом, не теряя женственности. Услышав любой голос, всегда можно дать ему определение. А здесь трудно. Музыковед скажет: меццо-сопрано. Я бы сказал: скорее, альт с переходами в меццо-сопрано. Один рецензент определил: "голос-зверь – тигр и кошка одновременно". Я бы дополнил: слышно всё, и, если голос – зверь, он то жесток, то ласков. Один приятель, услышав ее впервые, сказал: "Голос кажется грубоватым, но с какой нежностью она может петь, тихо-тихо, только для тебя..." Я бы сказал: голос меняется вместе с героями, с действием и сюжетом. Если вы послушаете Колыбельную для дочки и Караван, то убедитесь в этом. А в переводе на болгарский они звучат, кажется, еще лучше:

Колыбельная для дочки

Спи, дочурка, сладко-сладко,

наступает ночь.

С Ночью День играет в прятки.

Всё в порядке, дочь!

Отпылал костёр заката,

отогрев бока.

Вслед за ним ушли куда-то

овцы-облака.

Здесь всё как будто создано для перевода на болгарский:

Люлчина за дъщеря ми

Спи ти, дъще, сладко-сладко,

че настъпва нощ.

Нощ и Ден в играта кратка,

дъще в ред нелош!

А на залез огън стихна,

тъй като ли че.

С него някак пък притихват

облаци-овце.

Жанне Дудукаловой создали репутацию, что поет она „под Высоцкого". Назвали ее „украинским Высоцким". Это неверно. Может быть, в какой-то степени из-за манеры исполнения, но и слова, и мелодии совсем иные, „дудукаловские". А если есть в ней что-то от Высоцкого, то это гражданственность ее песен, наиболее ярко выраженная в „Караване":

Но шли вперёд уверенные люди:

грядущее миражило маняще!..

Покорно шли (хоть медленно), верблюды.

А вёл нас – Непреклонный Караванщик...

Но без пути страшно идти

сотни и тысячи дней!

Цель укажи! – И миражи –

Ближе, реальней, ясней!..

В переводе на болгарский это звучит отлично и актуально:

Напред вървят уверените хора:

а бъдеще в миража тъй ги мами!...

Покорно и камилите (с умора),

а води нас – Водачът на кервани...

Без път ти страшно вървиш

сто и тъй хиляди дни!

Цел покажи! – Мираж –

тъй и близък, реален дори!..

Песни Жанны Дудукаловой звучат весьма актуально на болгарском, и недалек час их исполнения в болгарском эфире.

И еще одному автору наклеили ярлык – "поет под Высоцкого". „Омский Высоцкий", Владимир Шандриков, или моя восьмая планета:

Владимир Шандриков – Они и мы – Парень из Омска

И снова ошибочные представления...

Вообще-то, о Шандрикове знали в Болгарии еще в 1979 году и четко различали, где Шандриков, а где Высоцкий. Да, „Многостоящий утюг" и „Ну, вот откинулся какой базар-вокзал..." звучали с магнитофонных пленок уже тогда. И все было по-„шандриковски", и нельзя было его перепутать с Высоцким. К тому же есть еще одна подробность, притом, важная. Записи Аркадия Северного распространялись в Болгарии не меньше, чем записи Высоцкого или Окуджавы. А Шандриков и Северный были друзьями, и Аркадий Северный пел песни Шандрикова, называя автора. Кроме того, делая переводы Шандрикова еще с 1983 года, я заметил, что и слог, и строка, да и музыка, и мелодии Шандрикова отличаются от песен Высоцкого. А когда делаешь перевод, разница всегда отчётливее. Я бы не стал относить песни Шандрикова к блатным, как это делают некоторые. Приведу здесь отрывки из двух песен Шандрикова, притом, сильно отличающихся...

На первый взгляд песня „Я и мой сосед Хаим" – песня антисемитская. Но есть и второй план, и стоит хорошо подумать: а, может быть, это насмешка над антисемитскими проявлениями русских? Вот куплет в оригинале:

Я решил за прошлу осень

Трохи Хаиму подбросить:

С молотком к нему притопал,

А он в круизе по Европам.

Даже здесь проклятый Хаим

Для меня недосягаем!

Разве не обидно!

А вот и перевод:

Тъй реших във есен,

в тъмно аз на Хаим да му върна:

С чук до него се докопах,

той в круиз е из Европа.

Даже тук проклети Хаим

е за мен недосегаем!

Май че е обидно!

Несхожесть с аналогичной песней Высоцкого Мишка Шифман тут заметна во всём.

А вот в песне Они и мы Шандриков совсем другой (кстати, в 1975 году, песню исполняли на Всесоюзном радио под другим названием, и называли другого автора...): Они и мы – „Это песня про лебедей. Я написал ее в семьдесят четвертом году, а маленечко у меня ее украли... Всесоюзное радио и телевидение. Они выдали песню, сделали правильные слова, в семьдесят пятом году. У меня она называется Они и мы". Владимир Шандриков

Сила тайная есть у истоков любви,

Словно чудо она неземное!

Кто-то лебедя влет из берданки подбил,

А их жило за озером двое.

А вот и перевод на болгарский:

Сила тайна в любовта от извор струи,

сякаш чудо тя тъй е неземно!

Някой в полет лебед, от берданка уби,

двойка в езерото бяха наверно.

Такого парня из Омска – нежного и лиричного Шандрикова – не знали, да и теперь не знают. А он хорошо звучит по-болгарски.

А вот еще один парень, из Вологды, и это моя последняя, девятая планета:

Леонид Семаков – Куплеты инквизиторов – Парень из Вологды

Признаюсь, что знал о нем мало. Да и сейчас не так уж много. Но его Куплеты инквизиторов звучат крайне современно! И поэтому я дам оригинал и перевод полностью:

Куплеты инквизиторов

От Кастильи до Севильи

сети вили-вили-вьем,

От Бастильи до Сибири

грешных били-били-бьем!

Еретиков распределяем по кострам,

стыд и срам, стыд и срам!

Вино и женщим любим только по постам,

кости – людям, мясо – нам!

Кто слабее – тот глупее,

кто сильнее и тупее – тот умней.

От потопа до Помпеи

поумнели только те, кто побледнел.

На этом свете можно все,

на том нельзя согрешить, так и сяк.

И не напрасно скажет Вам любой босяк:

чем Вы в рясе, тем дурак.

Нашу веру мы лелеем, кто не верит

тем анафема и смерть,

Чтоб злодеям-галилеям

неповадно было на небо смотреть.

На небе нету кроме Бога никого,

нет как нет, нет как нет!

А присмотреться – нет и Бога самого,

Но а это – наш секрет!

Мы не звери, что вы, что вы!

Мы везде, но нас не надо замечать.

Днем и ночью мы готовы нас самих

от наших мыслей защищать.

Нас нет нигде, но мы, простите,

все же есть – нас не счесть!

Мы знаем, где Вам надо встать

и где Вам сесть, мы повсюду – даже здесь!

Куплети на инквизиторите

От Севиля до Кастилия

в мрежи вихме-вихме-вой,

От Сибир и до Бастилия

грешни бихме-бихме-бой!

И на огън еретиците тук-там,

срам за вам, срам за вам!

жени и вино любим само в пост, а там

кост на хора, мръвка – нам!

Който слаб е – той глупец е,

който силен и тъпак e – умен най.

От потопа до Помпея

поумнява този, който блед е май.

И всичко може в онзи свят,

а трябва в този да бъдеш ти свят.

И не напразно казва всеки тук голтак:

щом сте в расо, сте тъпак.

Нашта вера ний лелеем, кой не верва

там анатема се пей,и злодеи-галилеи

да не видят тези небе с взор проклет.

В небето само Бог и няма друг ти знай,

не тъй не, не тъй не!

А попогледнеш – няма Бога ни го май,

но това е – наш секрет!

Ний не звяр сме, що вий, що вий!

Нас не трябва да ни виждат, но сме вред.

Дни и нощи сме готови ний сами

от мисли пазим се наред.

И нас ни няма, но простете,

ний сме тук – и безчет!

И знаем, как си станал в пет, седиш къде,

ние тук сме – даже вред!

Парнем из Вологды Леонидом Семаковым закончивается моя Солнечная система русских бардов двадцатого века.

Заключение – цель и выводы

Цель моего доклада в основном – популяризация русской бардовской песни двадцатого века не только в Болгарии, но везде, где есть поклонники русских бардов. Поэтому, в отличие от других публикаций в Болгарии, которые в основном являются переводами критических статей русских авторов (иногда весьма плохими переводами), или короткими статьями по поводу перевода той или иной песни (прежде всего Высоцкого), мой доклад – это какой-то мере более полный обзор творчества русских бардов двадцатого века.

Перевод на болгарский язык выявляет неожиданные и очень интересные аспекты, связанные с творчеством русских бардов двадцатого века. Прежде всего, перевод выявляет актуальность, современность бардов, рассмотренных мною.

И еще один важный момент – выбор бардов. Барды выбраны мною с учетом удобства их перевода на болгарский. Если русский текст звучит хорошо и актуально на болгарском языке, это значит, что творчество этого барда живо и сегодня!

Если до этого доклада в Болгарии существовали лишь переводы Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы, то теперь песенное творчество Юза Алешковского, Михаила Анчарова, Александра Галича, Веры Матвеевой, Юрия Кукина, Жанны Дудукаловой, Владимира Шандрикова и Леонида Семакова звучит и на болгарском языке.

Благодарю за внимание!