В данной статье автор пытается осмыслить идейные корни авторской песни – общественно-культурного феномена советской действительности 50–70-х гг. XX века. Национальный стиль "борьбы" за справедливость, обличение зла является тем духовным исканием, которое объединяет авторскую пеню и юродство как культурно-исторический тип.

Ключевые слова: авторская песня, юродство, обличительство, бард.

Авторская песня – общественно-культурный феномен советской действительности 50–70-х гг. XX века, который продолжает традиции русской национальной культуры. Факты бытования авторской песни (охват многомиллионной молодёжной аудитории

в эти годы, например) свидетельствуют о глубоких генетических корнях. Эти корни, на наш взгляд, нужно искать в традициях особой русской духовности, связанных с русским стилем жизни, отличающимся от западного.

Если попробовать определить общее, что могло бы связать, объединить авторскую песню с неким явлением или идеей из далёкого прошлого, вырисовывается специфический национальный стиль "борьбы" за справедливость, обличение зла. Бард Юлий Ким пишет: " В 50-е годы на фоне надоевшей уже тотальной лжи, в которой жило наше общество, естественно возникла мощная потребность в правде. Эта потребность в какой-то очень значительной степени была удовлетворена XX съездом партии и всем, что с ним было связано: не только разоблачением культа личности, но и некоторой свободой, которую получили все виды творчества и песенного – в том числе" [1].

Обратимся к юродству как жизненной идее, которая господствовала уже в Древней Руси. Юродство – уникальная духовная направленность в обществе, особый культурно-исторический типаж. Факт, что православная церковь чествует 28 юродивых, первым из которых был Исаакий Печерский, говорит о том, что идея продолжает жить в русском обществе.

В чём заключаются предпосылки объединения столь отдалённых во времени и несовместимых, на первый взгляд, явлений: юродства и авторской песни? Их объединяет идея, свойственная русскому обществу, – обличительство. Действительно, активная сторона юродства заключается в обязанности "ругаться миру", обличая грехи сильных мира ("ты не князь, а грязь"), не обращая внимания на общественные приличия. Презрение к общественным приличиям, пишет А.М. Панченко [2, с. 87], составляет нечто вроде привилегии и непременного условия юродства, причём юродивый не считается с условиями места и времени, "ругаясь миру" даже в божьем храме во время службы.

Различают как бы две стороны юродства: пассивная и активная. Пассивная его сторона, "самопроизвольное мученичество", обращена на себя. Это аскетическое самоуничижение, мнимое безумие, оскорбление и умерщвление плоти. Активная часть юродства – это, как мы уже говорили, обличительство. Две стороны юродства, активная и пассивная, как бы уравновешивают и обусловливают одна другую: добровольное подвижничество даёт юродивому право "ругаться горделивому и суетному миру". Но как только обличения "Христа ради юродивого" затрагивали интересы сильных людей или, что ещё хуже, "устои", положение юродивого становилось двусмысленным: теперь только от богобоязненности власть придержащих зависела его свобода и даже жизнь. Часто пускалась в ход уловка: обличитель объявлялся мнимоюродивым, лжепрорицателем, и его жизнь находилась в опасности. В.О. Ключевский на этот счёт имеет следующее мнение: "Духовная нищета в лице юродивого являлась ходячей мирской совестью, "лицевым" в живом образе обличением людских страстей и пороков, и пользовалась в обществе большими правами, полной свободой слова: сильные мира сего, вельможи и цари, сам Грозный терпеливо выслушивали смелые, насмешливые или бранчливые речи блаженного уличного бродяги, не смея дотронуться до него пальцем" [3]. Тем не менее, как отмечает А.М. Панченко, многих юродивых лишали жизни. Исследователь их подвижничества указывает на юродивых Фёдора и Киприяна, последователей Аввакума, которых казнили. (1670 г, 1675 г.)

Размышляя о природе этого уникального явления, А.М. Панченко предполагает, что юродство – одна из форм проявления интеллигентного и интеллектуального критицизма, поскольку тяготы подвига более или менее обеспечивали свободу высказывания. Исследователь объединяет по принципу типологических параллелей юродство – старинную традицию античного кинизма и, может быть, мусульманских дервишей.

Жизнь юродивого, как и жизнь киника, – это сознательное отрицание красоты, опровержение общепринятого идеала прекрасного, своего рода инверсия эстетических смыслов (прекрасного-безобразного). Это – возвращение к раннехристианским идеалам, согласно которым плотская красота – от дьявола. Несмотря на различия, оба феномена, на наш взгляд, близки в философском осмыслении жизни. Действительно, и киник, и юродивый стремятся достичь духовной свободы, их цель – благо, а благо не может зависеть от плотской красоты. Действительно, противоречивость образа юродивого выражается в обличении греха и в то же время – в опровержении общепринятого идеала прекрасного.

Тяготы юродства, его "безобразие" – это одновременно и плата за позволение обличать. В этом отношении юродивые могут быть сопоставлены с институтом шутов. Однако шут лечит пороки смехом, юродивый провоцирует к смеху аудиторию, перед которой разыгрывает свой спектакль. Панченко обозначает тип общения юродивого с аудиторией как "спектакль одного актёра" [2, с. 89]. Но не смеяться надо зрителям, а плакать, рыдать – вот эффект, к которому стремится юродивый.

Если вспомнить песни Высоцкого, то многие исследователи склоняются к мысли, что он играл свои песни как актёр. Его песни отличались обличительным правдивым тоном, сатиричностью и даже жёсткостью: "Он был непримиримым противником какого бы то ни было застоя: социального, духовного, нравственного, творческого... Он высвечивал тёмные стороны человеческого бытия, заставляя увидеть в своих отрицательных персонажах "сильных мира сего" [4].

Отметим необычную черту в обличительстве юродивых. Панченко приводит некоторые эпизоды из жизни юродивого Саввы: этот человек умудрялся совмещать "крайнее молчание" и обличительство; он пользовался "языком жестов". Эта специфическая черта подчёркивает театральность юродства – качество, чрезвычайно важное при рассмотрении его в культурно-историческом контексте.

Момент лицедейства в подвиге юродства отразил протопоп Аввакум, когда рассказывает о споре со вселенскими патриархами на заседании церковного собора 17 июня 1667 г. Выражая презрение к церковному собору, Аввакум в то же время даёт понять, что праведность достигается не через "внешнюю мудрость", что совершенное богосознание может быть присуще "простецам" – в том числе и юродивым [2, с. 90–91].

Черты обличения общественных устоев наиболее ярко отразил бард Александр Галич. Е. Евтушенко называет песни Галича "горькими, подчас ядовито саркастическими..." [1, с. 53]. Говоря о творчестве этого талантливого человека, необходимо остановиться на его трагичной судьбе. Одно из первых публичных выступлений Галича перед массовой аудиторией в Новосибирске с антисталинскими песнями привело к тому, что его исключили из Союза писателей. Все контакты Галича с издателями, с театрами, с киностудиями были разорваны; бард оказался в общественной изоляции и вынужден был эмигрировать на Запад. Галич противопоставил либеральным официальным позициям обличительную линию в творчестве.

Возвращаясь к идейным истокам явления, следует подчеркнуть, что многие юродивые были грамотными людьми. Например, книжным человеком был Серапион Синдронит, который побеждал в диспутах афинских философов. Андрей Цареградский любил читать и хорошо выучил чужой для него греческий язык. Был образованным Авраамий Смоленский, в монашестве инок Авраамий.

В нашем исследовании важно проследить логическую цепь, осознание которой необходимо для выявления национальных истоков интересующей нас проблемы. Основные звенья её таковы: юродство – пострижение – писательство. Таков путь юродивого Афанасия – инока Авраамия. Ставши монахом, Авраамий получил возможность сочинять. Последние годы его жизни заполнены неустанным литературным трудом. Обширность его наследия поразительна. Авраамий творил главным образом в прозе, но его интересовала и поэзия. Итак, Авраамий принадлежал к типу не только душевно здоровых, но и интеллигентных юродивых.

Связь юродства как идеи с обличительным пафосом русской литературы XIX века обнаружил А.М. Панченко в своих исследованиях. В своей последней статье "Русский поэт, или Мирская святость как религиозно-культурная проблема" учёный подводит итог: "Итак, от царей нация отвернулась, святых меньше приобрела, чем потеряла. Остались поэты. И нация выбрала Пушкина" [5].

Таким образом, национальный стиль "борьбы" за правду, обличение несправедливости, зла характерны и для юродивых, и для русской литературы XIX, и для советской авторской песни XX века.

Библиографический список

1. Нет хода нам назад. 33 московских барда: Сборник / Сост. Р.А. Шипов. – М.: Прейскурантиздат, 1991. – С. 5.

2. Инок Авраамий, он же юродивый Афанасий // Панченко А.М. Русская стихотворная культура XVII века. – Л.: Наука, 1973.

3. Ключевский В.О. Сочинения. Т. III: Курс русской истории. Ч. 3. – М., 1957. – С. 19.

4. Макарова Б.А. Литература. Высоцкий в школе: Материалы к урокам и внеклассной работе. 5–11 классы. – М.: Изд-во НЦ ЭНАС, 2005. – С. 46–47.

5. Панченко А.М. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. Работы разных лет. – СПб.: ЗАО "Журнал "Звезда", 2008. – С. 3.