Заметки об авторской песне ...

I

Я столкнулся с авторской песней в 1967 г. в стройотряде. Точнее, вдруг она обрушилась на меня, пленила и покорила. После, уже в Москве, я у моего однокашника Сереги Преображенского списал не-сколько катушек песен – и тут открылась вся изумительная, просто потрясающая вселенная народной авторской песни. Конечно, сейчас, после личных перипетий, яростной работы, долгого воцерковления и непростой жизни в Церкви, можно свысока смотреть на этот несколь-ко наивный мир. Но делать этого я все же не буду – Господь ведет человека неведомыми нам путями, по только Ему Одному известному маршруту. Именно авторская песня впервые сделала из меня челове-ка (точнее, начала делать). И я должен воздать ей должное.

"Авторская песня" (или "бардовская песня") – название позднее, и не слишком удачное – в конце концов любая песня имеет авторов. То-гда, во второй половине 60-х мы называли ее "походной", "самодея-тельной", "студенческой", "любительской". И эти названия, пусть и не охватывающие это явление полностью, лучше характеризовали это явление. Самодеятельная песня лилась свободно, пели все, а многие и сочиняли. Появились специалисты, помнившие тысячи текстов. И уж конечно каждый на курсе знал и пел:

Понимаешь, это странно, очень странно,

Но такой уж я законченный чудак:

Я гоняюсь за туманом, за туманом,

И с собою мне не справиться никак.

(Кукин)

Или

Ты – мое дыхание,

Утро мое ты раннее.

Ты и солнце жгучее

И дожди.

(Якушева)

Популярность авторской песни (будем все же называть ее так) в 60-е была феноменальной. Пели везде – на улице, в поездах, автобусах, институтских аудиториях. Имена: Визбор, Кукин, Якушева, Город-ницкий бесконечно повторялись. Пелись и авторы второго ряда: Клячкин, Луферов, Новелла Матвеева, Полоскин, Вера Матвеева, Егоров, Ланцберг, Никитин, Стеркин, Ким, Берковский, Вахнюк, Ми-халев, Крылов, Анчаров, Дулов, Вихорев, Канер и множество других. Прямо-таки, кумиры! А ведь это были наши современники, лишь на несколько лет старше нас, к тому же "любители", занимавшиеся пес-нями между делом. Даже Битлы, тогда активно творившие, уступали им в популярности. Точнее, народ делился – одни пели "наши" пес-ни, другие гнусавили Битлов. Но, как мне кажется, первых было больше.

Позже, в 70-х полноводная река авторской песни стала мелеть, та-лантливые авторы стали появляться реже и реже. В 80-х жанр начи-нает разлагаться. Личное и заумное, декаданс, ансамбли, скрипки (раньше признавали только гитару или аккордеон). А содержание стало вытекать, как кровь из трупа. Сейчас авторская песня забыта – молодежь прочно села на иглу рока и прочей западной какофонии. Авторская песня стала маргинальным явлением, она теплится в узкой компании людей, и даже сравнивать нынешний ее уровень с ранними великими бардами было бы неуважением к последним. Поэтому раз-говор об авторской песне можно вести лишь о том незабвенном пе-риоде 60-70-годов.

Так что же представляет из себя этот удивительный феномен? Как его осмыслить и включить в общую картину культуры?

II

Советский период – неотъемлемая часть русской истории. Это пери-од, когда русский народ, сближаясь с другими народами СССР, стал на своей основе постепенно создавать новую нацию – советский на-род. Процесс этот не был завершен – частички СССР снова распались на народы, жаждущие собственной самостоятельности. Но тогда, в послевоенные годы, советский человек был реальностью. Соответст-венно, он создавал свою культуру. Сначала, конечно, культуру офи-циальную, идеологизированную, демонстрирующую некие идеалы, к которым советский человек должен стремиться. И ножницы между идеалом и действительностью были очень заметны. Советские кино, театр, литература – по-своему замечательные – все это было офици-альной культурой. К ней же относились и "советские песни" – часто талантливые, но не попадающие в камертон души молодого поколе-ния.

Авторская же песня – явление иного толка. Творил сам народ. От ду-ши. Творил массово и самозабвенно. Это было подлинно народное творчество, не включающее в себя даже малой толики официоза. На-рождающийся советский человек вдруг запел своим голосом, нашел свои темы и способы их выражения. Авторская песня была советской народной песней, ибо тогда люди не делились на национальности. И одновременно – русской народной песней XX века, поскольку совет-ский народ создавался на основе именно русского народа. В этом значимость авторской песни и ее особенность.

Официальное искусство, конечно же, контролировалось идеологиче-скими структурами (кстати, это далеко не однозначно отрицательное явление – цензура необходима). Что же касается авторской песни, то она была публичной, но совершенно свободной. Она непосредствен-но выражала менталитет, мысли и чаяния советской молодежи. Это был удивительно глубокий и верный духовный портрет молодого со-ветского человека. И именно с этой точки зрения авторская песня крайне интересна.

III

Попробуем выделить наиболее характерные черты авторской песни.

Простота, неидеологичность

Самодеятельная сущность авторской песни предполагала ее полную искренность. Люди пели о том, о чем хотели петь. Темы: походы, го-ры, любовь, дружба и снова походы.

Поем о дымных кострах, о весне,

Поем о дождливом ненастье.

Но неидеологичность вовсе не означала обывательство и стяжатель-ство. Наоборот, именно от этого и уходили:

Чтобы жить километрами,

А не квадратными метрами,

Холод, дождь, мошкара, жара –

Не такой уж пустяк!

И чтоб устать от усталости,

А не от собственной старости,

И грустить об оставшихся,

О себе не грустя.

И чтоб таежные запахи,

А не комнаты затхлые,

И не жизнь в кабаках –

Рукав прожигать у костра.

(Кукин)

Ищи меня сегодня среди морских дорог,

За островами, за большой водою,

За синим перекрёстком двенадцати ветров,I

За самой ненаглядною зарёю. I2p.

(Визбор)

Но авторская песня была шире воспевания дыма костра. Гражданские темы смело врывались, и молодежь на них бурно реагировала. Одна из тем – война, опалившая детство шестидесятников:

Мы это дело разом увидали,

как роты две поднялись из земли

и рукава по локоть закатали,

и к нам с Виталий Палычем пошли.

А солнце жарит – чтоб оно пропало! –

но нет уже судьбы у нас другой,

и я шепчу: "Постой, Виталий Палыч,

постой, подпустим ближе, дорогой".

(Визбор)

Вот стоит, подпирая забор,

на войну опоздавшая юность.

Вот тельняшка – от стирки бела,

вот сапог – он гармонью надраен.

Вот такая в те годы была

униформа московских окраин.

(Визбор)

Были и другие гражданские темы. Но ее смысл был не в них, а в ду-шевном самовыражении.

Она совсем не поучала

А лишь тихонечко звала.

Да, поучать могло официальное, "профессиональное" искусство, но не народное.

Стремление к светлому идеалу

Светлое будущее, идеальная жизнь, как заря, все время виднеется в авторской песне. Часто она выражается в стремлении начать новую жизнь:

Друзья мои, друзья, начать бы всё сначала,

И, может быть, тогда удастся нам иначе,

Иначе, чем теперь, прожить остаток дней.

Можно даже утверждать, что авторская песня напоена духовностью. Сказать, что это духовность христианская я не могу. Тут иное – не-христианам, но людям тянущимся к свету, Господь давал некий образ христианства. Особенно хорошо это видно по известной песне Юрия Визбора:

Наполним музыкой сердца! (входя в храм мы прежде всего слышим прекрасное пение)

Устроим праздники из буден. (наши православные праздники — часто по будням)

Своих мучителей забудем, (почти "люби врагов твоих")

Вот сквер – пройдемся ж до конца. (дворик перед храмом)

Найдем любимейшую дверь,

За ней – ряд кресел золоченых, (тут аберрация – золоченые не кресла, а оклады; простим небольшую ошибку)

Куда, с восторгом увлеченных, (неофиты)

Внесем мы тихий груз своих потерь. I2 р. (каждый грех – груз для души)

Какая музыка была,

Какая музыка звучала! (опять впечатление от хора)

Она совсем не поучала,

А лишь тихонечко звала. (звала в Царство Небесное)

Звала добро считать добром (правильное понятие о добре и зле – главное в жизни человека)

И хлеб считать благодеяньем, (хлеб причастия)

Страданье вылечить страданьем, (а тут уже целая христианская фило-софия: Христос Своими страстями исцелил наши страдания)

А душу греть вином или огнем. I2 р. (вином причастия и огнем мо-литвы)

И светел полуночный зал.

Нас гений издали приметил, ("гений" – Сам Господь)

И, разглядев, кивком отметил (каждого из нас Он отмечает)

И даль иную показал. (иное – Царство Божие)

Там было очень хорошо,

И все вселяло там надежды,

Что сменит жизнь свои одежды... (чаю жизни будущего века)

Ля-ля-ля-ля... I2 р. (тут экстаз – нет слов)

Если учесть, что Визбор не был даже крещен ("Не крещен, не учен, не натружен" – писал он), то не так уж плохо...

А вот еще один идеал – город, в котором хотели бы жить наши бар-ды. Это – идеальный образ социалистического общества, но иного, чаемого.

Странные люди заполнили весь этот город:

Мысли у них поперёк и слова поперёк,

И в разговорах они признают только споры,

И никуда не выходит оттуда дорог.

Вместо домов у людей в этом городе небо,

Руки любимых у них вместо квартир.

Я никогда в этом городе не был, не был,

Я все ищу и никак мне его не найти.

Если им больно – не плачут они, а смеются,

Если им весело – вина хорошие пьют.

Женские волосы, женские волосы вьются,

И неустроенность им заменяет уют.

(Кукин)

Тут уже, если присмотреться, налицо романтическое диссиденство. Об этом надо сказать чуть подробнее.

Налет диссиденства

Говорить, что авторская песня была вне идеологии, – значит несколь-ко упрощать ситуацию. Легкий налет диссиденства, точнее – непри-ятия партийного официоза, всегда в авторской присутствовал. Энту-зиазм первых пятилеток кончился. "Оттепельная" молодежь, не от-рицая социалистического общества, все же предпочитала уходить в лес и горы и петь о своем у костра. Росла романтика преодоления по-ходных трудностей, дружбы, солидарности. Но желания трудиться и жить в трудовом обществе у наших авторов заметно не было. Только немногие из них (в частности, Ю. Визбор) умели сочетать романтику гор с романтикой строек.

Конечно, авторская песня была одной из компонент общего движения шестидесятников, способствовавшего эрозии советского социализма. Вскоре появились хрущевско-косыгинские самоокупаемость и хоз-расчет, разрушившие основы социалистической экономики. Затем семидесятые как эра зарождения теневой экономики и пошлых шля-геров в культуре. Советский социализм покатился вниз, к своей гибе-ли. Но тогда мы этого не понимали, и некая диссидентская бравада считалась доблестью.

Чистота. Целомудрие

Одна из удивительных черт советской авторской песни – полное це-ломудрие. Вы не найдете ни одного коробящего или хотя бы дву-смысленного выражения. Любовь – да, но чистая:

Пять ребят о любви поют

чуть охрипшими голосами.

Люди идут по свету... Им вроде немного надо – Была бы прочна па-латка, Да был бы не скучен путь! Но с дымом сливается песня, Ребята отводят взгляды, И шепчет во сне бродяга Кому-то: "Не позабудь!"

Самоцензура авторской песни была на высоте. Пошлая мерзость, столь обычная ныне, тогда была просто психологически невозможна. Сексуальные намеки, кстати очень скромные, случаются только в от-дельных юмористических песнях.

Очень хорошие, содержательные стихи

Песни пишутся на стихи лучших поэтов-шестидесятников: Тушнова, Казакова, Левитанский, Евтушенко, Рубцов, Ахмадулина. Но и авто-ры, сочиняющие на свои стихи, производят тексты на весьма высоком уровне. Например, Визбор:

Мне бы неведомо где почту такую достать

Чтобы заклеить тот день,

Чтобы тебе отослать.

......

Крылья сложили палатки: их кончен полёт.

Крылья расправил искатель разлук – самолёт.

......

Фиолетовый дым – в парках листья сжигают.

Вороха те легки золотых эполетов,

и горят, как стихи позабытых поэтов.

Бессердечен и юн, ветер с севера дует,

то ль сгребает июнь, то ли август скирдует.

....

Но вечно будем мы туда стремиться,

К возвышенным над суетой местам,

Поскольку человеку, как и птице,

Дана такая радость – высота.

Ты у меня одна,

Словно в ночи луна,

Словно в году весна,

Словно в степи сосна.

Нету другой такой

Ни за какой рекой,

Нет за туманами,

Дальними странами.

Простая мелодия

Мелодический строй идет от русского городского романса. Основной строй – мелодический минор. "Три аккорда" (Dmin, Gmin, A7, Dmin) – их в большинстве случаев достаточно. В лучших песнях – удиви-тельная мелодичность. Впрочем, сами авторы всеядны – они любят и джаз и прочие виды западной какофонии.

Я сам поклонник джазовых оркестров,

но верю в семиструнную гитару.

(Визбор)

Для современного слуха, вообще не слышащего мелодию, музыкаль-ный строй авторской песни может показаться примитивным. Но именно эта простота обеспечила и феноменальную массовость автор-ской песни, и ее высокий нравственный уровень.

IV

Высоцкий, Окуджава, Галич

Ситуация с авторской песней осложняется тем, что в это же время творили выдающиеся, замечательные авторы, песни которых можно вполне назвать авторскими, но ни "студенческими", ни "походны-ми". Это Высоцкий, Окуджава и Галич. Это не мейнстрим авторской песни. Точнее их вообще не следует причислять к этому движению. Иначе мы не поймем авторской песни как социального явления. На-оборот, эти авторы где-то маскировались под авторскую песню, что-бы иметь возможность выступать на концертах.

Владимир Высоцкий – наркоман, посредственный актер, игравший в театре-балагане на Таганке, но человек потрясающей энергетики, ог-ромного юмора и знания жизни современного ему советского обыва-теля. Его песни, описывающие советский быт, имели феноменальный успех, поскольку в них слушатели узнавали себя и свою жизнь без прикрас. Правда, энергетика Высоцкого выплескивалась и в фило-софские, мировоззренческие тексты. Но тут чего-то значительного искать не стоит. Сейчас его песни потеряли популярность. Вполне понятные его современникам, нынешнее поколение они приводят в недоумение – настолько изменилась жизнь. А вот песни Визбора, благодаря высочайшему музыкальному и стихотворному уровню, пе-режили рубеж века, и поются до сих пор.

Булат Окуджава – изобразитель городской жизни. Он подчеркивает в своих песнях элементы мещанства. Во всяком случае, пафос совет-ского строительства ему совершенно чужд. И в то же время Окуджава – гений душевности. Нет ни одного автора, кто сумел бы с помощью стиха и мелодии столь ярко выразить неуловимую материю душевно-го взаимодействия. Его феноменальная мягкая талантливость сниска-ли ему огромную популярность. До сих пор есть фанаты Окуджавы, которые поют только его. Однако если на душевном уровне этот че-ловек очень многое понимал, то другие уровни человеческого бытия, видимо, просматривались им довольно слабо. В перестройку Окуд-жава примкнул к демократическому движению, разрушающему Рос-сию. Да и его высказывание о патриотизме, как последнем прибежи-ще негодяев, не делает ему чести. Но судит Бог, а Он перед самой смертью призвал Окуджаву к крещению.

Александр Галич. Принципиальный противник советского строя, профессиональный диссидент. Подвергался репрессиям. Сидел в ла-герях. Его песни-баллады о нашей жизни делятся на две части. Пер-вая – типа Высоцкого (но без его надрыва), очень острые, прямо-таки злые и необычайно остроумные. Это лучшее у Галича. Вторая часть – песни о лагерной жизни и о тяжелой, прямо-таки безысходной жизни в СССР. Тут ясно видна дикая, неизбывная ненависть к советскому строю. Галича слушали на магнитофоне, поскольку его выступления были эпизодическими. Эмигрировал из СССР. Говорят, что хотел креститься, причем именно в православие. Но неожиданно умер от инфаркта – есть подозрение, что это дело рук КГБ.

Итак, везде диссиденство. Конечно же, оно в мягкой степени присут-ствовало и в майнстриме. Тот же Визбор подвергался гонениям за шальные строки:

Зато мы делаем ракеты

И перекрыли Енисей,

А также в области балета

Мы впереди планеты всей.

Мы впереди планеты всей.

Но Визбор был советским человеком. А вот великие барды – дисси-денствовали, они не хотели вписываться в советские реалии. А точ-нее, не хотели диктата партии, ее указки – ведь люди-то творческие. Но наши партийцы действовали удивительно тупо. Вместо того, что-бы дать Высоцкому народного артиста, они наоборот, его третирова-ли. Впрочем думается, что это не глупость, а нарочитая диверсия, предательство пятой колонны. Она создавала диссидентам имя.

V

Остается сказать несколько заключительных фраз.

Авторская песня – уникальный цветок, реликт советской цивилиза-ции. Он вырос на почве душ советской молодежи и отражает ее думы и чаяния. И удивительная чистота, простота и даже наивность этого цветка не оставляет сомнений, что и почва была соответствующей. Поэтому неудивительно, что мировым кукловодам стало совершенно необходимым срубить всю советскую цивилизацию под корень. Пришли новые времена, новые отношения, новые люди. Но интерес-но, что авторская песня почувствовала переворот в умах и предсказа-ла его. Казалось бы, – тишь брежневского застоя. Но у Визбора появ-ляется неожиданное:

Теперь толкуют о деньгах

В любых заброшенных снегах,

В портах, постелях, поездах,

Под всяким мелким зодиаком.

Тот век рассыпался как мел,

Который словом жить умел,

Что начиналось с буквы "Л",

Заканчиваясь мягким знаком.

Вряд ли уж в 1982 году, когда написана эта песня, все, как сейчас, толковали о деньгах. Скорее это пророчество о скором будущем.

Нам, свидетелям и старых времен и новых, очень легко сравнить ны-нешних кумиров и бывших. И разница в пользу старого бросается в глаза. Лучше сказать, просто ошарашивает. И только полное незнание нынешней молодежью старой авторской песни скрадывает тот факт, в какой глубокой моральной и культурной яме мы находимся.

15.05.11.