(О ПОКЛОННИКАХ, СЛАВЕ И О ЛЮБВИ)

"...А она подходит, прямо

Грациозна, как гепард:

— Извините! Вы тот самый

Композитор, поэт и бард?

Я ж — поклонница таланта.

Знаю песни наизусть.

Мне ведь многого не надо.

Можно с Вами я пройдусь?

Все подруги подлые

С зависти помрут.

Можно взять Вас под руку

Хоть на пять минут?"...

Поклонники жанра авторской песни — люди тихие, интеллигентные, а значит, не приставучие. Что-то не припомню, чтобы двери моей квартиры осаждались любителями автографов. После концертов, конечно, подходят, даже с блеском в глазах, но при этом вовсе не норовят оторвать пуговицу на концертном пиджаке. Поэтому я и в транспорте общественном ездить не боюсь. К тому же по жизни хоть и идёшь с песней, но с лицом неузнаваемым. Это там, на сцене в лучах рампы и софитов артистическое лицо приобретает магическое сияние и притягивает взоры благодарной публики. А в повседневной жизни наши физиономии странным образом сливаются воедино с лицами наших потенциальных зрителей, особенно в час "пик".

Поэтому когда ты, войдя в стремительно летящий троллейбус, неожиданно ловишь на себе чей-то вполне осмысленный взгляд, возникает некий дискомфорт: "А не испачкано ли твоё пальто мелом или чем похуже?" К тому же возникает смущение относительно твоего имиджа, поскольку лёгкая творческая небритость никак не вписывается в тот вчерашний элегантный сценический облик.

Увы, юные девы, смущённые присутствием рядом с Поэтом его верной Музы, уже давно отказались от несбыточных мечтаний потревожить его творческий покой. Поэтому вынесенная почти в заголовок цитата из песенки про юную поклонницу, атакующую известного барда, есть ничто иное, чем авторские притязания на славу.

Впрочем, пора снять маску паяца и, отбросив её в сторону вместе с язвительным тоном, попытаться поразмышлять о том удивительном счастье, которое дарит сцена.

Я так часто последние годы поднимался на эту сцену, которая возвышала меня над зрительным залом, но которая никогда не позволяла возвыситься над самим Зрителем. Тысячи раз, стоя там за кулисами, я испытывал чувство панического страха перед тем, как сделать первый шаг по направлению к микрофону. Это как тот сон из любимого мной фильма "День сурка", когда ты просыпаешься, и всё начинается сначала. Каждый новый выход на сцену, как первое признание в Любви, как первое прикосновение к твоему только что рождённому ребёнку. И ожидание! Ожидание того первого раската аплодисментов, которое подобно экстрасенсу, возвращает и уверенность и надежду.

Профессия, в которой я живу последние десятилетия, подарила мне удивительный мир счастья и полёта. Надеюсь, что судьба не случайно сделала мне этот подарок. Вот уже 30 лет рядом со мной — любимый человек, ставший моим верным спутником в жизни, моим другом и единомышленником, моим ангелом хранителем. Я думаю, что немногие люди в нашей профессии сумели поймать одновременно и журавля и синицу. Порой я перестаю ощущать границу реальности и зазеркалья: признания в Любви на сцене и вне её — это как одна песня длинною в целую жизнь.

Профессия артиста полна ожиданий. Кто-то ждёт успеха, огромных денег, всенародной любви... Кто-то выходит на сцену, чтобы самоутвердиться, доказать прежде всего самому себе, что он что-то значит в этой жизни. А кто-то подходит к рампе для того чтобы прикоснуться к чистому живому роднику познания мира и любви. Научиться любить своего зрителя можно только там, на сцене...

Но и быть зрителем совсем непросто. По крайней мере, для меня это сопряжено с массой неудобств. Зная как непросто стоять там, на сцене, я невольно начинаю сопереживать артисту, что отвлекает от самого театрального действа. Поверьте, сцена— это лобное место, это место казни. Зритель, подобно публике в римском Колизее, в равной мере любит артиста, но и ждёт от него "зрелищ". И если зрительские ожидания не оправдываются, артиста ожидает провал.

Обычно барды на сцене одиноки. Они остаются один на один со своими поклонниками. В их арсенале — лишь гитара, голос и Слово. Этого немало, если сошлись звёзды, и Слово легло на сердце, согрев его голосом и поддержав гитарной струной. Но этого очень мало, если твои слова летят в пустоту, пусть даже из-за плохой звуковой аппаратуры, не позволяющей расслышать эти слова.

Мне повезло, поскольку со мной рядом на сцене — всегда моя половинка, поющая со мной и любящая меня, принимающая на себя стрелы, выпущенные в мою грудь. Мне повезло. Мои песни защищены не только словом и музыкой, но и нашей любовью.

Однажды во время гастрольной поездки нашего дуэта по Соединённым Штатам Америки в городе Атланта перед концертом к нам подошла миловидная женщина — корреспондент местной русскоязычной газеты, чтобы взять интервью. Надо сказать, что нас заранее предупредили о том, что корреспондент этот пишет довольно резкие критические статьи о нашем жанре, и попросили "не ляпнуть чего-либо по неосторожности". В связи с такими предостережениями мы были крайне сдержанны в ответах и предложили нашему интервьюеру поговорить после выступления. К нашему удивлению корреспондент больше не предстал перед нашими очами, что было истолковано нами, как скрытая угроза. Но каково же было наше изумление, когда через некоторое время мы прочитали статью этого корреспондента. Вот отрывок из этой публикации Александры Ходорковской, которая называлась "Исключение из правил":

"...Как правило, барды поют свои песни, глядя в зал. Они смотрят на нас, прокладывают мостики, и мы приближаемся. Галина и Борис Вайханские смотрят только друг на друга...

Как правило, каждый артист пытается найти правильный образ, чтобы понравиться публике. Вайханским не пришлось искать. Когда-то они первый раз посмотрели друг на друга и нашли. Во время их исполнения взгляды не кажутся лишними, слова не выглядят пошлыми и зрителю приходится верить: такое бывает не только с Ромео и Джульеттой, не только с Петраркой и Лаурой, но и с Вайханскими..."

Возможно, нескромно включать в свою авторскую статью такие хвалебные цитаты о "себе любимом", написанные другими людьми. Но в этих словах, на мой взгляд, есть ответ на вопрос, который я сам себе постоянно задаю вот уже многие годы: "Для чего я выхожу на сцену?"

Кстати, хотелось бы вспомнить тот концерт в Атланте и с иронического угла. Тогда, в последнее мгновение перед концертом вышел из строя один из голосовых микрофонов и нам пришлось петь лишь в один микрофон, почти касаясь щеками друг друга. Глядеть на зрителей не было уже никакой возможности, поэтому мы смотрели исключительно друг на друга все два отделения.

Да что там говорить, вот уже 30 лет мы, не отрываясь, смотрим друг на друга. Возраст весьма почтенный для коллектива, но совсем не запредельный для семьи. А средства массовой информации последние годы, врываясь телефонными звонками в нашу жизнь, просят поделиться нас секретом творческого долголетия. А секрета нет никакого. Просто мы идём по жизни в одном направлении. У нас одни и те же приоритеты и жизненные ценности. А главное: мы смотрим друг другу в глаза чуть чаще, чем другие, не замечая морщинок на лице...

Совсем недавно я написал ироническую песенку о нашем тридцатилетии на мелодию питерского барда Юрия Кукина. Это что-то вроде дружеского шаржа на нас самих.

Тридцать лет мы с тобою — на сцене.

Тридцать лет мы поём свои песни.

Тридцать лет наших зрителей ценим.

Потому что они с нами — вместе.

Кто сказал, что пора в зал спускаться,

Каждый шаг осторожненько взвесив?

Ерунда! Нам в душе — только двадцать,

Это значит, на брата — по десять.

Тридцать лет— это время признаний.

(Говорят, что мы мэтрами стали).

Тридцать лет мы несём наше знамя

И, поверьте, ничуть не устали.

Тридцать лет о Поэзии спорим,

Иногда, даже прямо в постели.

Тридцать лет отдыхаем на море.

Тридцать лет мы живём на пределе.

Тридцать лет — Темза, Сена и Висла,

Холл Карнеги, театр "Ла Скала"...

Слава тучей тяжёлой нависла,

И удача вконец заласкала.

Тридцать лет — всё гастроли, гастроли,

Фестивали, концертные залы

И героев лирических роли...

Тридцать лет на двоих — срок немалый!