Интервьюер (в дальнейшем "И" )— Начнем с традиционных вопросов: Кто вы, что вы и откуда?

Михаил Сипер (в дальнейшем "М" )— Я родился в 1954 году в Нижнем Тагиле, это такой город в Свердловской области. Закончил среднюю школу, потом пять лет в Уральском политехническом институте в Свердловске, затем 15 лет работал в Тагиле на Уралвагонзаводе.

И. — Так вы технарь!

М. — Да, причем потомственный. Отец мой всю жизнь работал на этом заводе.

И. — Значит, ковали вагоны для Родины?

М. — Ну, вагонами это назвать трудно. Наши вагоны были на гусеничном ходу и назывались Т-72М.

И. — А "вагонным" завод для смеха называли? Или от ЦРУ прятались?

М. — От ЦРУ. Хотя планировка нашего завода и фотографии со спутника обошли многие западные журналы. Потом завод попал в Книгу Гиннесса, как самый крупный в мире танковый. Но вагонзаводом он и сейчас называется.

И. — Насколько я знаком с людьми, работающими на производстве, они не очень тяготеют к искусству, литературе, а тем более к поэзии. Как это вы стали "белой вороной"?

М. — Во-первых, вы абсолютно не правы. Я не вижу никакой связи между местом работы и тягой к искусству. Рабочий трамвайного парка Борис Чичибабин, геологи Александр Городницкий и Владимир Туриянский, металлург Виктор Берковский, плотник Виктор Байрак — это лишь капля в море талантливейших людей искусства, по основной работе своей никак с искусством не связанных. А со мной все было очень просто. В школе я, как и все нормальные дети, на дух не переносил поэзию. Вся литература вбивалась в наши головы согласно параграфам учебника, утвержденного Минпросом. Вся эта маета длилась до девятого класса, когда мы, измученные зубрежкой отрывков из классиков, попали в руки Фаины Иосифовны Фридман, педагога "от Бога". И литература (а в частности, поэзия), как Гюльчатай, вдруг открыла нам свое прекрасное личико. Боже мой, с каким кайфом мы устраивали вечер поэзии декадентов! Гумилев, Гиппиус, Мережковский, Анненский, Северянин, Минский — и это не в теперешней вседозволенности, а в довольно похолодавшем послечехословацком 1969 году. А вечер памяти Переца Маркиша! И я вдруг обнаружил, что слова могут складываться в строчки, и рифмоваться, и околдовывать своим совершенно волшебным сочетанием. Фаина Иосифовна была для нас царь и бог, вызывала немыслимое уважение и почитание. До конца жизни я буду благодарен ей за все. А потом — институт, студенческий театр, вечера поэзии, поэтические композиции, которые я сам составлял и с ними выступал.

И.— Композиции из своих стихов?

М.— Об этом тогда и речи не было. Мои стихи были жалкими попытками уложить речь в определенные рамки. Так было довольно долго. Я интуитивно вникал в законы стиха.

И.— Но ведь существует масса филологической литературы. Зачем заново изобретать то, что давно известно?

М.— Вы слишком многого хотите от пятнадцатилетнего подростка. Все эти труды написаны невероятно нудным языком. Единственная книга, к которой я до сегодняшнего дня питаю уважение, это "Поэтический словарь" Квятковского.

И.— Давайте от воспоминаний детства перейдем ближе к нашим дням. Когда вы впервые столкнулись с авторской песней?

М.— Видите ли, понятие "авторская песня" было в обиход введено Высоцким. А в шестидесятые — семидесятые мы пели все подряд, не задумываясь о том, кто автор песни. Первое мое столкновение с необыкновенностью песен бардов состоялось в 1972 году, когда я попал на концерт Юрия Кукина в Свердловске. Это было потрясением. Потом пришли песни нашего земляка Дольского. И только потом — остальное. А пели мы в стройотряде кучу безымянных песен. Это теперь я знаю их авторов — Крупп, Шпаликов, Визбор, Михалев, Егоров. А то, что мои стихи можно тоже петь, я и не представлял.

И.— Вот мы и подошли к основной теме разговора. Так как же это все началось? Кто сбил вас на этот скользкий путь?

М.— Несколько текстов к песням я написал еще в институте. Их пели на вечерах различные ВИА. Но это было все несерьезно, что-то вроде альбомной лирики. В 1976 году я вел конферанс в ВИА "Гренада" нашего Дворца Культуры. Гитарист этого ансамбля Вася Мешавкин исполнял в концерте 2-3 песни на свои стихи. Музыка была очень симпатичной, но слова не лезли даже в пародию. "Умоляю и сто раз повторяю — приди, пожалуйста, приди!" "Письма я б тебе писал, под окном всю ночь стоял, только ты совсем не такая!" Ну и тому подобное. Я поговорил с Васей и предложил попробовать писать вместе. Как выяснилось, у него было в запасе куча мелодий, но не было текстов. Я написал первый текст "Я стать хотел счастливым", и понеслось... За полгода мы нащелкали с десяток песен. Возгордились страшно. Сейчас я понимаю, что уровень этих песен был нисколько не выше Васиных сольных творений. Но среди нескольких друзей мы котировались не хуже известных бардов. Добавило "понтов" лауреатство на Свердловском конкурсе КСП. И только последующие щелчки по носу на фестивалях в Алма-Ате и Челябинске слегка остудили азарт и заставили задуматься. Песни изменились, стали глубже и реже. Мы стали больше и чаще общаться с другими авторами. Как я "доставал" до глубины души приезжающих знаменитостей, подсовывая для прочтения тетрадку со свими стихами! Бедный Сан Саныч Дольский, как он мучался, читая! Но постепенно что-то начинало прорисовываться в песнях, и мы поняли — появился стиль, который отличал нас от других авторов.

И.— У вас был какой-то круг единомышленников, или просто людей, чьему мнению вы доверяли?

М.— В этом отношении нам повезло. Это была очень мощная команда уральцев. Ансамбль "Зеркало". Прекрасный автор и чудесный парень Гена Перевалов. Ольга Лунева из Каменска — Уральского. Сергей Боханцев. Пермяки Евгений Матвеев и Олег Филичкин. Леонид Ваксман. Евгений Чулков. Владимир Вишнев.

Это люди, которым я благодарен за сам факт их существования. С ними было легко и просто. Мудрейший умелец Сережа Саловаров из "Зеркала"— сколько с ним переговорено и обспорено! Каждый приезд в Свердловск — это ночи без сна, песни, вино и разговоры, разговоры, разговоры... Позже мы познакомились с авторами из других городов, и каждое знакомство было открытием. Так наши пути переплелись с дорогами Оли Качановой, Жени Слабикова, Вити Байрака, Димы Кимельфельда, Валеры Сергеева. Но конечно самым большим потрясением было знакомство, длящееся вот уже двадцать лет — это знакомство с Вероникой Долиной.

И.— А первые успехи?

М.— Со временем и это пришло. Мы получили дипломы лауреатов в Перми, Свердловске, Казани, Костроме, Березниках, и наступила кульминация : мы приняли участие в величайшем из великих — Грушинском фестивале! И пройдя через жюри, возглавляемое Сергеем Никитиным, мы стали лауреатами 14 Грушинского! Это был огромный праздник для нас.

И.— Скажите, а вот это все, что вы мне рассказываете, все эти попытки прорваться на сцену, кому-то что-то спеть, прочесть — вы ощущали внутреннюю необходимость этого или просто желание стать известными, войти в "мэтраж"? Ведь творческий человек прежде всего должен творить.А уж погоня за признанием — дело не творческое, так, паблисити. Вы ведь не певец и актер, вы поэт. Так пишите себе на здоровье, а стихи ваши пусть другие читают и чтут.

М.— Что-то вы, батенька, какую-то ерунду понесли. Переутомились, что ли? Интервьюировать — работа непростая. Вы уж поднапрягитесь. Отвечаю на ваш пасквиль. Во-первых, я всю жизнь мечтал о сцене. Только вмешательство моих родителей пресекло мое желание поступить учиться в театральное училище. Институтская самодеятельность без меня — это просто пустое место. Так же было и потом. Студенческий театр, агиттеатр, поэтические композиции — я это все прошел и был готов к чтению своих стихов со сцены. А там и Вася подоспел. А вдвоем веселей, нес па?

И.— Ну, не знаю. Я остаюсь при своем мнении.

М.— Да ради Бога.

И.— Итак, вы стали лауреатами Грушинского.

М.— А также участниками заключительного концерта 1 Всесоюзного Фестиваля авторской песни в Саратове. Потом мы приняли участие в конкурсе еженедельника "Собеседник". Нужно было послать кассету с тремя песнями. Песни рассматривались анонимно, фамилии авторов были в заклеенном конверте. Бедное жюри! Пришло около 20 000 кассет, на некоторых по несколько авторов. Никитины, Ким, Егоров, Якушева, Сухарев— жюри было более, чем представительное. Из всего обвала кассет было отобрано 20 участников, в число которых попали и мы. На заключительном туре в Москве было отобрано 5 лауреатов. Мы оказались в их числе.

И.— Ну, это прямо "Оскар" какой-то!

М.— А что вы думали? После этого начался поток приглашений. Мы с Васей выступали часто и охотно. Я попал в жюри Челябинского фестиваля, а затем и самой Грушинки. Но самое сокрушительное впечатление этих лет — это песенный лагерь отдыха в Керчи "Барзовка". Кто там не был — тот не сможет представить себе тревожно-радостное ожидание:"Скоро лето, скоро Барзовка!" 20 дней в своей среде, среде веселых баламутов, острословов-разгильдяев-фантазеров-выдумщиков-кавээнщиков-поэтов— музыкантов-и т.д. и т.п. Знаете в "Что? Где? Когда?" Бориса Бурду, супругов Морозовских, Виктора Байрака? Это наши, из Барзовки. Кабаре— дуэт "Академия"? Саша Цекало — из Барзовки. Илья Винник, Евгений Некрасов, Владимир Музыкантов, Александр Медведенко, Георгий Конн, Ольга Качанова, Татьяна Агапова, Валерий Сергеев, Евгений Чулков, Анатолий Лемыш, Иосиф Долгой, Марина Меламед, Геннадий Перевалов, Михаил Щербаков, Владимир Туриянский, Александр Городницкий, Олег Митяев, Дмитрий Дихтер, Галина Крылова, Евгений Слабиков, Татьяна Визбор, Александр Стрижевский, Леонид Мордберг и еще, еще, еще... Если решат когда-нибудь возвести памятник в честь авторской песни — его надо воплотить в виде фигуры отца-основателя и постоянного президента Барзовки Юрия Черноморченко. Это, без прикрас, святой человек. Того, что он уже сделал, хватит на десяток подвижников.

И.— Значит, пошли концерты, Барзовки, фестивали... В-общем, жизнь удалась!

М.— Жизнь? Ну, наверное... А тут еще и подоспел вызов из Израиля от Славы Алешковского, и мы, собрав достаточно хилые пожитки, отбыли "на дальние юга, на Ближние Востоки". "Мы"-это моя семья. Тут сейчас и здравствуем. Вася, к сожалению, остался в Тагиле.

И.— Простите, Алешковский — это однофамилец того?

М.— Нет, родной брат Юза. Но это к делу не относится.

И.— А в Израиле, конечно, не до песен... Быт, деньги, язык...

М.— Нет уж! Быт — бытом, а песни — песнями. Через три месяца после приезда я принял участие в большом концерте в парке Аяркон, потом — конкурс в Иерусалиме, очередной диплом и наступило время израильских фестивалей. Ган Сакер,"Дуговка", "Бардюга", "Дюна" и т.д. Появился музыкальный и поэтический соавтор Леонид Ваксман, старый знакомый еще по Свердловску, и, как говорил Аркадий Бухов,"все заверте..."

М.— Да с соавтором явно повезло. Песни я ваши слышал, уровень имеется. Да и без соавтора на сцену фестиваля авторской ПЕСНИ поэту тяжелее попасть, а?

М.— Ну вы же понимаете. А самому петь — зрителя жалко. Несмотря на переезд в Израиль, музыкальный слух-то у меня не появился.

И.— А Ваксман поет песни только на твои стихи?

М.— Ну что вы! Леня написал великое множество интереснейших собственных стихов и песен. А совместных песен у нас десятка полтора. Но, надеюсь, будет больше.

И.— А давайте поговорим о творчестве, так сказать, о лаборатории поэта.

М.— Вот уж чего не люблю, так это шаманства: "Ах, творчество, таинство, вдохновение..." Михаил Анчаров очень мудро говорил, что в беседе слово "творчество" нужно заменять каким-нибудь противным неблагозвучным термином, например, "фердипюкс". Все готовы гордо сказать, что заняты творчеством. А кто признается, что занимается фердипюксом?

И.— Ну и как у вас с фердипюксом?

М.— Я пишу очень редко. И я считаю, что это правильно, не надо насиловать себя. "Ни дня без строчки" — это девиз тех, кто работает на швейных машинках. Стихосложение для меня не работа, приносящая деньги. Это, скорее, трудное удовольствие. Таков мой "фердипюкс".

И.— Это все красиво звучит, но ждать, когда придет, нахлынет... Так можно и вообще не дождаться.

М.— Вот вы опять шаманствуете — "нахлынет, придет..." Стих появляется из внезапно интересного сочетания двух слов, из строчки, которая потом может и не попасть в стих, ею вызванный. Законы написания стиха существуют, законов возникновения стиха нет! Я, как профессионал, могу в любое время на заданную тему написать рифмованную белиберду по всем законам рифмы и ритмики. Разумеется, к поэзии это не будет иметь никакого отношения. Это можно будет напечатать, но невозможно будет читать. Как говорил О.Генри, "песок — неважная замена овсу".

И.— Так как вы пишете на русском языке, то вы заведомо ограничиваете круг своих читателей и слушателей. Пробовали ли вы писать на иврите?

М.— Вы имеете в виду моих читателей в Израиле? Потому что в мире количество людей, читающих (или понимающих на слух) на русском велико. А сейчас с развитием Интернета понятия границ и числа издательских экземпляров просто отпали. Поэтому потенциальный круг моей публики огромен. Писать же на иврите я не могу из-за запаса слов, не удовлетворяющего мои потребности, как стихотворца. Даже выучив еще тысячу слов, я не смогу внести ивритскую атмосферу в ткань стиха из-за отсутствия данной атмосферы в моей душе. Я не слишком красиво стал изъясняться?

И.— Пока терпимо.

М.— И, вообще, как говорили римляне :"Там, где ты ничего не можешь, ты не должен ничего хотеть".

И.— Вы имеете какое-нибудь отношение к КСП в Израиле?

М.— К КСП, как организации, с ее встречами, заседаниями, и т.д.?

И.— Да.

М.— Нет, не имею. Я пользователь. Пользуюсь плодами работы КСП — фестивали, концерты...

И.— А как вы думаете, какие отношения должны быть между бардами и КСП?

М.— Отношения? Теплые... Как между хозяином аквариума и рыбками. Хозяин должен кормить рыбок и балдеть, от того, что они у него есть. Под "хозяином" я подразумеваю КСП, естественно.

И.— А сейчас блиц! Вопрос — ответ.

М.— Давайте.

И.— Что вы сейчас читаете?

М.— Прозу Марка Фрейдкина

И.— Ваш любимый поэт?

М.— Их несколько. Ранний Вознесенский, Бродский, Долина.

И.— Любимый бард?

М.— Долина, Егоров, Ланцберг.

И.— Любимый исполнитель?

М.— Хомчик, Брунов, Медведенко.

И.— Любимый ансамбль?

М.— Из авторской песни — "Зеркало", ансамбль Евгения Матвеева.

И.— А из рок-групп?

М.— Российские — "Машина времени", "Кино", "Чайф", "Наутилус". С уважением отношусь к "Аквариуму", хоть и не отношу его к моим любимым группам. Из зарубежных — Beatles, Uriah Heep, Deep Purple, Alice Cooper, Led Zeppelin и вообще все, связанное с моими студенческими годами.

И.— Любимый девиз?

М.— "Не суетиться" (Б. Окуджава)

И.— Семейное положение?

М.— Женат.

И.— Дети?

М.— Красавица-дочь 16 лет и умница-сын 12 лет.

И.— Вы правый или левый?

М.— Если вы не про мои руки, а про политику, то левый.

И.— Увлечения (кроме стихов)?

М.— Книги, компьютер и пиво.

И.— Любите ли вы славу?

М.— Очень. Но она мне не грозит.

И.— Я вижу, что вас достаточно утомил. Последний вопрос — где зрители могут вас с Леонидом увидеть и услышать?

М.— 19 июля в Реховоте в Бейт Гордон, 26 июля в Иерусалиме в Биньяней-а-Ума. Начало концертов в 20:00. Это только самые первые концерты предполагаемой серии.

И.— А кто предполагает эту серию?

М.— Жанна Романовская и сеть магазинов русской книги "ЛИМ". Следите за рекламой!

И.— Огромное спасибо. До встречи в концертных залах!

Июнь 2001