Несколько лет назад я услышала по радио новую песню. Даже не песню, так, песенку... На мотив тех, что когда-то инвалиды пели в электричках. Длинная, по всем законам "жанра", история. Как сирота-подкидыш вышел в люди, дослужился до крупного чиновника, да вот незадача — попался на взятке, а потом (ну прямо как в индийском кино!) совершенно случайно наш президент узнал в нем своего потерянного в детстве сына и отправил в Сибирь... губернатором. Как положено, со слезной моралью: не берите взяток! Если, конечно, у вас нет такого папы...

Помню первое впечатление: ну автор дает! Отчаянный, аж дух перехватывает. Эк, понимаешь, у него все лихо закручено, присолено-приперчено. Но, черт возьми, до чего же смешно! С тех пор и запомнилось имя автора — Тимур Шаов, победитель всероссийского заочного конкурса авторской песни "Московские окна", лауреат нескольких бардовских фестивалей. Как могла, старалась следить за его работами.

А он, надо сказать, не разочаровывал. Его герои не только узнаваемы, они до боли родные. Политики и бизнесмены, гаишники и домохозяйки, спивающиеся поэты, эстетствующие люмпены, снобствующие интеллигенты — одна за другой меняют друг друга образы-маски, которые от души ёрничающий бард не устает примерять на себя.

Однако так и осталось бы мое увлечение сугубо интимным, если бы не его "Врачебная нищенская":

Эх, нищее племя, коллеги-врачи,

За что нас судьба наказала?

В аванс выдают нам анализ мочи,

в получку — анализы кала...

От голода пухну и выпить хочу,

И кожаный плащ прохудился.

Подайте, родимцы, простому врачу,

Чтоб доктор хотя бы напился...

Такой "крик души" провинциального доктора нужно выстрадать!

...В общем, уже отчаянно хотелось крикнуть "Автора!" Когда прошлой осенью имя Тимура Шаова стало появляться на столичных афишах рядом с именами известных сатириков и бардов, мне уже просто ничего не оставалось делать, как попросить "восходящую звезду" об интервью. "Родной "Медицинской газете"? С удовольствием!" — последовал ответ.

Из досье "МГ".

Шаов Тимур Султанович. Родился в 1964 г. в Черкесске. После окончания в 1987 г. Ставропольского медицинского института и до недавнего времени жил в поселке Нижний Архыз, работал в районной больнице станицы Зеленчукской врачом-терапевтом, позже — гастроэнтерологом-эндоскопистом. Меньше года назад переехал в подмосковную Дубну, начал карьеру профессионального исполнителя. Автор трех альбомов: "От Бодлера до борделя", "Верните, твари, оптимизм!" и "Любовное чтиво". Женат, двое детей.

— Тимур, наверное, в первую очередь журналисты интересуются, как вы стали писать песни. Немного расширю вопрос: как вышло, что вы решили стать врачом? Пошли по стопам родителей?

— Нет, семья у нас не медицинская. Но сколько себя помню, у родителей всегда было много друзей-медиков. В Ставропольский мединститут поступил брат (сейчас он главный врач психиатрической больницы в Подмосковье), а следом за ним я. Надо сказать, стать врачом решил совершенно сознательно, ни разу об этом не пожалел. Кстати, в институте и попробовал писать...

— Конец 70-х — начало 80-х — "благодатное" для авторской песни время: Визбор, Окуджава, Никитины... Кого из "классиков" жанра вы любили, кому стремились подражать?

— В том-то все и дело, что там, где я родился и вырос, — в Карачаево-Черкесии — об авторской песне почти никто ничего не знал и не знает. До нашей провинции она просто не доходила. Ну, слышал по телевизору Окуджаву, Высоцкого (первые песни как раз подражание ему). И все. Чистый лист. Когда сегодня начинают с кем-то сравнивать, по косточкам разбирать, даже не сразу находишься, что ответить. Да я даже Александра Галича, которого сейчас обожаю, на баллады которого, говорят, мои песни похожи, узнал, когда был уже совсем сформировавшимся как автор. Может, потому что я такой "неиспорченный", у меня и получается что-то свое.

— Когда появились ваши первые песни?

— В институте подобралась такая компания, в которой не попробовать самому что-то сотворить было просто невозможно. Однажды написал песню ко дню рождения приятеля. Просто ради хохмы. А потом вообще ногу сломал, лежал в гипсе в обнимку с гитарой. Стало что-то получаться.

— Авторская песня — само по себе очень интересное явление. С одной стороны, на концертах известных бардов всегда аншлаг, на традиционном Грушинском фестивале в Самаре в прошлом году собралось почти 200 тыс. гостей. С другой — скажем, даже из моих сослуживцев единицы слышали имена Олега Митяева, Александра Мирзаяна, Вадима Егорова...

— Вообще-то все просто: в понимании большинства бард — это некий бородатый дядя-переросток с рюкзаком, который где-то у костра поет нечто сопливо-романтическое, ему одному понятное. Часто на концертах приходится слышать: "До вас я бардов терпеть не мог". Когда разговоримся, оказывается, что он никого и не знал. Ведь все разные, каждый — яркая индивидуальность. И замечательно, что границы жанра расширяются. А о росте популярности свидетельствует еще вот что: известные альбомы "Песни нашего века" в прошлом году по рейтингу продаж обогнали альбомы Киркорова.

— Почитаемому вами Александру Галичу когда-то пришлось объясняться перед публикой: "Я пишу песни от лица идиотов". Тимур Шаов и его лирический герой — это одно лицо?

— В основном это все же я. Но я, доведенный до абсурда. Издевающийся. Над ситуацией, над собой. Ведь мои сюжеты, герои, типажи, события — все на поверхности, это сама жизнь.

— К примеру, в песне "Разговор о судьбах интеллигенции": "Не хотел я пить, но пятница..." — это кто, Тимур Шаов или его лирический герой?

— Да нет. Я если не хочу, то меня уже давно не заставишь. В юности было, не скрою, а сейчас редко.

— Тогда почему алкогольная тема так широко представлена: "Ода пиву", "Волшебство виски", "Песнь о Бодуне", не говоря уже о десятках других сюжетов?

— Выйти из дома в пятницу вечером, пройти 100 м и не встретить ни одного пьяного — так не бывает! И алкоголь — это часть жизни общества, самосознания народа. А как о глобальном явлении, об этом никто, кроме, пожалуй, Венички Ерофеева, не писал... Но, повторю, я не о выпивке пишу, я — о жизни.

— Вам, наверное, здорово достается от критиков?

— На меня реагируют резко: или сразу, безоглядно, принимают, или не принимают вообще. Претензии: излюбленные темы Шаова — алкоголь, политика, секс. Но если я описываю фантазии замученной бытом домохозяйки о герое-любовнике "с рельефным телом и мобильным телефоном" или неудачные похождения горе-ловеласа, это что, секс?

Недавно один чиновник от авторской песни аккуратно попросил меня убрать из песни слово "оргазм". Что здесь скажешь? Объяснять, что куда большая пошлость льется рекой с телеэкранов, где внешне все пристойно, без "пенисов" и "оргазмов", с правильными словами? Вот то, что я всей душой ненавижу. Кажется, мне удается не скатываться именно до пошлости, хотя знаю, как нелегко чувствовать внутри себя эту грань и ее не переходить.

— Но столько, сколько вы пишите о политике, насколько я знаю, сейчас из бардов не пишет никто. У меня последнее время из головы не идут слова вашей песни:

Ой вы, гой-еси, бояре с государем,

Гой-еси вы вместе с вашим аппаратом.

Доиграетесь, глядишь, приедет барин,

Он рассудит, кто был большим демократом...

— Опять же — это не политика, это околополитическое ёрничество. Нам всем приходится быть втянутыми в эти игрища. Обидно, когда из людей делают баранов. Вот об этом и пою: "Я разберусь со своею судьбою, с кем я — вопрос исключительно мой". Как когда-то Шендерович сказал: "Если раньше высказывания или действия наших политиков лично у меня воплощались в изжогу, то теперь — в очередной сюжет "Кукол", что опять-таки безопаснее для здоровья". Так и у меня. Тем паче что я — каюсь — информационный наркоман: смотрю все выпуски новостей, читаю газеты. Это, наверное, болезнь, но ничего не поделаешь.

Не стараюсь расставлять акценты: это хорошо, а это плохо. Тогда выйдет не песня, а, извините, газета или плакат. Пишу так, как чувствую, оно само рождается. И уже за последнее время понял, что нельзя задумываться, понравится ли это кому-то, поймут ли тебя. Иначе погибнет творчество. Хотя и не люблю я это слово... И поэтом, кстати, себя не считаю.

— Еще одна цитата из Галича: "Мои стихи только притворились песнями, а я притворяюсь, что их пою"...

— Да нет, я-то пишу песенки, это, по-моему, отдельный жанр.

— В ваших песнях — обилие цитат, ссылок на классиков, исторические события, персоналии. Чтобы так мыслить, надо быть очень образованным человеком. Откуда у сельского доктора из глубокой провинции такая интеллектуальная база?

— Из дома. От родителей. Мама занималась литературоведением, историей, этнографией. От брата. Из домашней библиотеки. После переезда вон никак ящики с книгами до конца не разберем, все шкафы уже забиты. Из института, когда читали запоем по кругу все, что попадалось, а потом обсуждали, спорили, чуть не до драки.

— После переезда ваш образ жизни кардинально изменился. Гастроли, концерты, разъезды. Чего больше всего не хватает из прошлой жизни, к чему не можете привыкнуть?

— Я же с юга, мне плохо без солнца, без гор. Безумно скучаю по работе. Хотя в последние годы уже стало невозможно совмещать ее с концертной деятельностью. Спасибо, наш главный врач и ее заместитель по поликлинике это понимали, всегда шли навстречу. А теперь — не поверите — по ночам снится, что я на дежурстве. Не в кошмаре, а в светлом и радостном сне. Просыпаюсь: "Эх, жалко, это был только сон..." Хотя если сейчас опять повставать с утра, поездить к восьми, подежурить пару ночей подряд, тоску, наверное, быстро как рукой снимет. Зато писалось по ночам замечательно. На дежурствах да в автобусах — 25 км туда, 25 обратно, и так каждый день — большинство песен написано.

— "Врачебная нищенская" так родилась?

— Так и было: зарплату полгода не давали, кстати и плащ порвался. Злой был. Злой и голодный. От этого кураж появляется. Действительно почувствовал себя "жертвой Минздрава", "падшим престижем" и "функцией в белом халате". А сейчас жутко тянет работать. Шучу: разбогатею, куплю эндоскоп, буду обследовать всех, кто захочет, — соседей, друзей, родных.

— Мысли вернуться в медицину не возникало?

— Я бы с удовольствием, но это же невозможно совмещать. К тому же, я считаю, что если уж заниматься медициной, то на родине. Там все свое. Своя бедная больница, свои нищие коллеги. Свои родные пациенты. Бабушки, которые там без меня скучают. И потом... в провинции у врача совсем иной статус. Что такое бард? Поди объясни... А "доктор" — это достойно, серьезно. Моя жена, по-моему, на вопрос, кем работает муж, до сих пор еще иногда отвечает: "Он врач..."

— Супруга тоже медик?

— Она еще хуже — педагог...

— В ваших песнях совсем рядом порой полная безнадега и безоговорочная вера в "светлое будущее". Каждый концерт вы заканчиваете песенкой "Боремся с депрессией" — этаким кратким курсом психотерапии:

...Занимайся сексом, спортом,

Плавай, рыбок разводи.

Дай хоть раз начальству в морду,

Делай что-то, не сиди!

Подними с дивана мощи,

Встань, занятие найди,

Соблазни соседку, тещу, тестя,

Только не сиди!..

Вы-то кем себя считаете — пессимистом, реалистом, оптимистом?

— Да оптимист я, оптимист. Ну, если хотите, реалистичный оптимист. Мы же живы, здоровы, жизнь продолжается. Каждое событие — стимул к творчеству. По крайней мере, у нас здесь интересно, не как в Санта-Барбаре. Иногда меня спрашивают: "А темы не кончатся?". Да разве они могут кончиться!

— О том, как вы скучаете по своему эндоскопу, по больнице, что бы вы хотели сказать коллегам, не было мысли написать?

— Надо бы. Кстати, спасибо за идею. Вот опять же — это будет чисто моя песня, выстраданная.

От автора. Эту парадоксальную закономерность я подметила задолго до этого разговора. Когда встаешь с утра с отвратительным настроением, надо просто включить кассету Шаова, пусть даже с самыми "чернушными" песнями. Через десять минут вдруг замечаешь, что улыбаешься. Еще через десять — хочется любить весь мир.

Объяснение нашлось... в этимологическом словаре. По одной из версий, врач первоначально — "тот, кто говорит, лечит наговором, заговором, колдун". Так что доктор Шаов, даже сменив эндоскоп на гитару, просто продолжает заниматься своим делом.