(прощания в трех частях с прологом, эпилогом и светом в конце тоннеля)

ОСТАВЛЕН БЕЗ БОЯ ВОКЗАЛ, КАК ПАЧКА ПЛОХИХ СИГАРЕТ

Рано или поздно приходит время уезжать. Торопливые прощанья на перроне, подступающий к горлу комок и острое ощущение того, что еще одна жизнь прожита до конца. Я знаю, что будет другая – по ту сторону дороги. Но сейчас — моя микросмерть документально подтверждена железнодорожным билетом, который придирчиво изучает Харон в синем форменном кителе, а поезд трогается и набирает ход. Я курю в тамбуре последнего вагона, сигарета тлеет и рассыпается пеплом воспоминаний – железнодорожная Лета не спешит дарить забвение. За окном стремительно убегает в прошлое июль. "Без-возв-рат-но!" — констатируют колеса. И в их перестук вплетается долетевшее из той, закончившейся, жизни –

Конец эпохи,

Чудес не будет

До самой смерти.

Несется ветер.

Ты не вернешься

До новой жизни.

1. ДОПЕТЬ — И В ДОРОГУ

Песни Алексея Кияйкина я впервые услышала в момент прощания. Отшумел фестиваль Второго канала – четыре плотно утрамбованных дня, до краев забитые работой в жюри и фестивальном пресс-центре. Все это время Леша мелькал где-то рядом: работник пера и топора, он то писал лирические зарисовки в фестивальную газетку, то рубил дрова (попутно гневно пересчитывая число его личных топоров, потерянных оргкомитетом Второго канала)... по слухам, даже где-то пел – но мне этого услышать так и не довелось. И вот – фестиваль ушел в прошлое. Автобус бил копытом, отъезжающие вперемешку с остающимися толпились вокруг, спеша за оставшиеся минуты наверстать упущенное за прошедшие дни. Алексей уезжал. Я – оставалась. И я попросила – песню...

На дорогах тепло,

По обочинам рыжая грязь —

Неужели надолго

Распалось кольцо непогоды?!

Темно-синяя твердь,

Над собой боязливо смеясь,

Полстаканом чернил

Опускается в синюю воду.

...а желание послушать песни Кияйкина, вместо того, чтобы удовлетвориться, почему-то – усилилось...

Что ж останется гавайцу,

Если больше нет прибоя,

Только чахлая поземка

Да холодная квартира,

Тесноватая, как старые штаны?

...и тут выяснилось, что автобус еще кого-то ждет, что судьба благосклонно дарит несколько дополнительных, неучтенных минут...

В этих черных лесах мы истратили все, что имели;

Замыкается круг, и зола не приемлет огня.

От высокого неба нас прячут высокие ели, —

Я поеду, поеду — а ты не горюй без меня.

... акт прощания постепенно превращался в акт знакомства, и с каждой новой песней, совершенно не похожей на предыдущую, становилось ясно, что знакомство это – только началось...

И снова, сверяя часы по кукушке,

Мы падаем в лето, подальше отсюда.

Зима догорела, и всем будет лучше,

Когда нас не будет, когда нас не будет...

...а вокруг тем временем уже собрался кружок слушателей, кто-то предложил распаковать комплект звукоусиливающей аппаратуры – чтобы всем было слышно, а то ждущие рейсового автобуса на той стороне дороги обижаются... Но...

Идти, спотыкаясь — но вместе...

Дожить, задыхаясь, до точки...

В твою лебединую песню —

Моя лебединая строчка.

... время прощаться.

2. До скончания века несется состав...

Так и повелось – время песен наступало вместе со временем прощаний. Почему-то они пелись именно тогда, когда в воздухе уже проступала тень близкой дороги — независимо от того, ведет эта дорога через всю Москву или через пол страны. И время прощания становилось безвременьем. Последние 15 минут до закрытия метро, которые незаметно превращались в полтора часа – и уже "никто никуда не идет". Последняя ночь перед отъездом – летние ночи коротки, но эта почему-то не кончалась... А тени дорог ложились на песни, наполняя их перестуком колес, потеющими рельсами, по которым убегает солнце, плацкартным одиночеством – и тягой к тем, кто остался там, на покинутом перроне...

От города до города

В пустой зенит

Дорога под вагонами

Гремит, звенит,

И песенка дешевая

Поверх голов,

И слово нетяжелое —

Любовь.

Его герой всегда в пути – в поездах, идущих в никуда, у него билет до конечной станции. Втиснутый в клетку вагонных полок, он измеряет пространство — временем, вглядывается в заоконную темноту, прощается, прощается, прощается... – но обещает вернуться.

Может, нет меня, и не было на свете —

Но пока ты ждешь, я жив, и я в дороге...

...

И я знаю, что "нигде" — это время.

...время прощаться.

3. И КОНЦА ДОРОГЕ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ВИДНО...

Через три с половиной тысячи километров после смерти я воскресла в городе, который почему-то принято называть "родным". И оказалась, что "прошлая жизнь" осталась со мной – в песнях Леши Кияйкина. Именно они почему-то стали той красной ниткой, которая накрепко привязала меня к прошедшему лету – к поездам, к московским кухням, к речке Наре, к звездам, отражающимся в Плещеевом озере и к воздуху, пропитанному душевным теплом и легкой горчинкой скорого расставания...

Ведь мы все те же,

И неизменно —

Лишь на излете,

У самой точки,

Кого-то любим...

POST FESTUM

Доброе утро последнего дня — оно всегда доброе. Уже не болят бока, обломанные о чужое мнение, чужие мысли, чужие песни. Вы притерлись, вы свои. Доброе утро, скоро нам разъезжаться. Доброе утро, добрый путь. Все расслаблены, доброжелательны, в башке дует ветер большой дороги, скоро она нас подхватит. А пока это только ветер в спину, он мягко давит и напоминает, что — пора. Доброе утро. Самое время для пути. Сюда мы еще вернемся, но — потом. А сейчас мы стоим у кромки большого круга, он вращается, он такой большой, что кажется, что линия кромки — прямая, и она унесет нас отсюда далеко-далеко. Но прямых линий в мире нет, он всегда крутится, мы еще вернемся, не в то же время, так в то же место. Мы еще вернемся. С добрым утром. Вперед.

А. Кияйкин

POST SCRIPTUM

Все процитированное выше, как нетрудно догадаться, также принадлежит перу А. Кияйкина