Сложно сказать, откуда появился термин "авторская песня" и что под ним понимают люди, используя его для обозначения таких явлений, как исполнитель и композитор Сергей Никитин. За сорок лет творческой деятельности Сергей Никитин ни разу не выступил как автор текстов – как профессиональный композитор, тонко чувствующий чужое поэтическое слово, он и не ставил себе подобных задач. Когда исполнитель от первого лица поет чужие тексты, подбирая к ним музыку, в этот момент происходит мучительный процесс присвоения – так объясняет слово "авторская" сам Сергей Яковлевич.

Об известном чтеце Рафаэле Клейнере, не так давно посетившем наш город, и в частности Малый зал Дома ученых, писатель Юрий Нагибин говорил: "Если бы мы так писали, как он читает!" То же самое можно сказать о творчестве выпускника физфака МГУ Сергея Никитина, который доносит (и превозносит) зачастую совсем незамысловатые мысли и фразы, обращая их в звуки музыки. И несмотря на то, что вариации сочетаний из 33 букв более многообразны и по идее должны звучать богаче, чем сочетания из 7 нот, их божественный союз, заключенный в семь струн, и мягкий голос Сергея Яковлевича дают тексту не просто второе рождение – превращаясь в хорошую песню, стихи обретают бессмертие.

Нужны ли здесь гениальные и вполне самодостаточные шедевры Лермонтова и Пушкина или хитросплетения мыслей и слов поэтов-символистов, многие из которых до конца жизни оставались непонятными даже самим себе? Или достаточно одного-единственного, простого и не абсолютно законченного образа, вроде "Брич-Мулы", "Под музыку Вивальди", "Переведи меня через Майдан", "Когда мы были молодые", "Повремени, певец разлук" и других никитинских шедевров? Ваша покорная слуга склоняется к первому решению, поэтому мне чрезвычайно сложно оценить поздние пристрастия Сергея Яковлевича – писать сложную музыку с элементами джаза к столь же сложным и совершенным стихам Арсения Тарковского или к оглушающе отчаянным строкам Бориса Рыжего. Сделать оправу для кружева или для дикого камня, не поддающегося ни шлифовке, ни огранке, – возможно ли такое передать в понятной слушателю форме? Но сам творческий принцип Сергея Никитина – найти и донести до читателя уникальный текст, поэтому сложность его никогда не останавливала – тем интереснее получался результат. Впрочем, об этом лучше судить зрителям, коих превеликое множество собралось 15 января в Большом зале ДУ.

В полном зале стояла благодарная тишина. Почтенная публика слушала, затаив дыхание, в промежутках сдержанно аплодируя и, конечно, вполголоса (зато всем залом!) подпевая припевы. Словом, вели себя, как и подобает знатокам и любителям, выросшим, состоявшимся и даже немного состарившись на этих песнях. Чтобы не превратить концертную программу в романтический вечер воспоминаний, Сергей Яковлевич перемежал свои композиции забавными историями и старыми студенческими частушками: "Хорошо тому учиться, от кого ушла жена, – меньше тянет удавиться, больше времени для сна". Похвастал и небольшой коллекцией перевертышей (полиндромов) разных авторов: "Мог Нину Арбенин, и не браунингом" или "Тужили-тужили, да зад и лижут, и лижут". На сладкое в развлекательной части была исполнена песня "Родина" на стихи веселого детского поэта Тима Собакина и мотив "Широка страна моя родная". Не привести слова этой песенки для читателей было бы несправедливо.

Был мороз, причем довольно жуткий –

Аж вода в пруду покрылась льдом!

А по льду толпой ходили утки,

Злые и голодные притом.

Обратился к уткам я: – Простите,

Нет у вас ни пищи, ни жилья.

Отчего вы, утки, не летите

В дальние и теплые края?

– Оттого, – мне утки отвечали, –

Что, пускай цветет там ананас,

В тех краях умрем мы от печали,

Потому что Родиной для нас

Служит именно этот замерзший пруд!

Поборов урчание в желудке,

Я подумал нежно: "Е-мое...

Вот они – простые наши утки!

Вот оно – отечество мое!"

Тем, кто видел на канале "Культура" программу "Никитинские встречи" или был на концертах последних лет, не нужно рассказывать о божественном создании и виртуозном музыкальном дополнении – флейтистке Татьяне Лариной. Она выступает с Сергеем Яковлевичем уже более пяти лет, превращая его изысканные гитарные композиции в настоящие музыкальные шедевры. Можно без сомнения утверждать, что добрая (мужская) половина зала забывалась только от одного взгляда на это хрупкое и нежное существо с огромными карими глазами, устремленными куда-то вслед летящим руладам своей сверкающей серебряной флейты. Даже вымышленная пушкинская Татьяна не могла быть более прекрасной и возвышенной, чем настоящая никитинская!

Лирики в эту "никитинскую встречу" было действительно очень много. Это и ностальгическое чувство зрителей, как теплый пар поднимающееся к сцене после каждой исполненной песни, и воспоминания самого Сергея Яковлевича, и, разумеется, нетерпеливое ожидание встречи со старыми друзьями, членами клуба "Под интегралом", которая проходила после концерта в квартире Галины Ивановны Никитиной.

Кроме очаровательной хозяюшки, дорогих гостей на этой вечеринке принимал вечный хранитель клуба Герман Петрович Безносов, руководитель фонда по увековечению памяти Владимира Высоцкого Анатолий Олейников, президент клуба "Гитара по кругу" Владимир Аникеев, ветеран "Интеграла" мастер спорта СССР по альпинизму Кира Гребенник, экс-лидеры новосибирских клубов поэзии и песни 70-80-х Анатолий Смеловский и Яков Койфман. "Интегральщики" немного волновались и оттого были веселы и разговорчивы. Вспомнили первый приезд Сергея Яковлевича в 1967 году под "Интеграл". Вспомнили, как вся выручка с проданных на Галича билетов (на первом бардовском фестивале 1968 года) была оставлена на подоконнике кафе "Улыбка" и найдена на том же месте через целый час.

Сергей и Татьяна говорили мало – в тот день с утра они отыграли еще один концерт в поселке-наукограде Кольцово и удовлетворили неиссякаемый поток новосибирской прессы. Они внимательно слушали, чинно выпивали и закусывали, сдержанно улыбались и сопровождали рассказы короткими репликами. Неловко было вторгаться в такую теплую компанию с холодным диктофоном в руке и тщательно заготовленными вопросами. Интервью с треском проваливалось.

Герман Петрович, чуткий, как лесная птица, прочел это на моем лице и живо предложил: "А давай ты раздашь нам свои вопросы, и каждый задаст их в обычном разговоре, словно бы от себя. Вот и состоится твое интервью!" Гениальный план был немедленно приведен в действие. Причем некоторых его участников настолько захватил процесс, что они стали задавать свои собственные вопросы, чем несказанно порадовали.

– Как давно вы играете вместе с Танечкой?

Таня: Шесть лет из моих двадцати пяти. На самом деле я играла с Никитиным и в десятилетнем возрасте. Я слушаю его песни всю жизнь. Мой папа – хороший друг Сергея Яковлевича, поэтому впервые я познакомилась с его творчеством, когда мама только была мною беременна.

– Сергей Яковлевич, почему вы ушли из театра Табакова, где столько лет заведовали музыкальной частью?

– О, это было более десяти лет назад, когда я ушел оттуда. Во-первых, какая бы ни была хорошая работа, она мешает творчеству – всегда хочется уйти в свободное плавание. И потом, у каждого режиссера свои понятия, что такое заведовать музыкальной частью. Сочинять музыку к спектаклю – это захватывает. А когда тебе говорят, что тут нужно заполнить пару минут, пока не выйдет герой следующего акта, становится скучно. Я ничего не имею против такого оформительского МХАТовского подхода – спектакль от этого ни в коем случае не проигрывает, – просто для него зачастую была нужна музыкальная работа совершенно иного рода, чем та, что меня привлекала. Меня больше привлекает вахтанговский подход, где музыка – действующее лицо.

– А в кино было интереснее?

– Я, собственно, и не работал в кино, а занимался тем, чем обычно, только на заказ, то есть с более определенными тематиками текстов. Когда "Ирония судьбы" была полностью смонтирована, мне показали ее и попросили написать песни для готового фильма. Получилось, на мой взгляд, достаточно быстро, а запись удалась буквально с четвертого дубля.

– На концерте вы упомянули, что этим летом выступали в Пенсильвании. Расскажите, пожалуйста.

– Это был слет КСП, который проводится дважды в год на восточном побережье США. Я был там с сыном, невесткой, внучкой. Около трех тысяч русских и очень теплая атмосфера. Люди истосковались по своему, родному. Те самые утки, которые все-таки бросили свой замерзший пруд.

– Есть идея сделать в Новосибирске аллею бардов. Как вы относитесь к такому начинанию?

– С большим скепсисом. Как-то автор памятника Высоцкому на Ваганьковском кладбище поделился со мной идеей сделать аллею бардов. Я был просто в шоке. В первую очередь, это все не барды, а люди. Они совершенно разные не только по характеру творчества, но и по способу мысли, по своим ценностям. По какому принципу их следует объединять? Ни в коем случае я не хотел бы перед всем народом стоять в многоликом ряду некой усопшей армии бардов. А потому предлагаю тост за живых людей, за единомышленников и за тот неистребимый дух любителей авторской песни, живущих в новосибирском Академгородке и его ученых окрестностях!