— Сорок лет мой папа работал на "Союзмультфильме" в Москве художником. Так что, можно сказать, детство я провёл за кулисами мультипликации. Если, конечно, у мультфильма есть кулисы. Помню запах гуаши, пергаментной прозрачной бумаги, целлулоида. Неподвижные фигурки начинали волшебно двигаться, разговаривать, подпрыгивать и хвататься за голову. Года в три я понял, что искусство — это то, что может, должно ожить, если приложить умение. Художник — творец, Бог для своего рисунка. Захочет — оживит, не захочет — сотрёт ластиком.

Я тоже захотел стать художником, как папа. В 84-м защитил диплом Московского текстильного института по горячему батику. Но ни дня потом им не занимался. Были картинки в журналах, прикладная графика, учебные плакаты. Первая публикация — плакат с изображением компрессора в разрезе, 1982 год, тираж штук 700.

Ещё в 68-м, когда мне стукнуло двенадцать, батя научил меня играть на балалайке и гитаре. Что-то вроде:

Карапет мой душка — мягкая подушка.

На подушке буду спать — Карапета вспоминать!

Через 25 лет, давно забыв про душку Карапета, я сдуру сочинил:

На толстушке-хохотушке

Можно спать, как на подушке!

Надо выследить толстушку... И т.д.

В общем, понятно, откуда ноги растут...

Есть древнегреческая басня про лису и ежа. Про то, что лиса знает много разных вещей, а ёж — одну, но очень большую. Среди художников тоже это случается. Пушкин — лиса, Лермонтов — ёж. Толстой — лиса, на старости лет захотевшая стать ежом. И т.д. У Исайи Берлина есть про это целая книга.

Делать что-нибудь одно мне казалось мало. Мало было рисовать, мало играть на музыкальном инструменте, мало сочинять песни, мало — стихи, мало — рассказы. И критику — мало. Но никогда я не делал того, что не нравилось или не получалось. Это в юности очень волнуешься, что ничего не получится. А делать следует то, что хорошо получается — не просто то, что хочется, но то, что конкретно тебя хочет. Хочет ли тебя поэзия? И какая именно?..

И был песенный "Первый круг" — друзья мои золотые Миша, Алик, Витя, Володя, Надя, ещё Володя — первый профессиональный бардовский союз. Были книги: "Письмо счастья", "Загадочные пупырышки", "Небесный портной" — проза, детские стихи, лирика. И "Швейная машинка" — кассета и компакт-диск. А в промежутках — большая часть жизни ку-ку. Но так справедливо — время в обмен на художество...

Ничего не хочу сказать ласкового про свои стихи и песенки, но слушатель у них образовался — задушевный и неназойливый. Так получилось, что поделать — задушевные мои и неназойливые, совсем родные, домашние...

Высоко в заповедных горах

Пью за здравие Мери...

А.Пушкин.

Высоко в заповедных горах

новоселье творят во дворах,

разгребают в сугробе порог,

из трубы вылетает дымок.

Рождество — это праздник для всех,

загадай же на мир и успех.

Скинув шубу, Святой Николай

сам хозяйке велит — наливай!

Вечер лепит свечу из огня,

ниткой тянется свет из окна

в тёмный лес, где дремучая ель

подо льдом стережёт колыбель.

Хорошо тебе там, у своих,

веселиться одной за двоих

в славной шапочке с длинным пером.

И оркестр звучит напролом.

Штраус голову хмелем кружит,

снег глубокий на крышах лежит.

Не солдат, не бродяга, не вор —

поздний лыжник спускается с гор.

Сам себе улыбаюсь, молчу.

Сам себе телевизор включу.

Разогрею в ладонях вино —

в декабре у нас тоже темно.

Привокзальная цыганочка

Отчего же мы не пара...

Подвернула жизнь каблук —

счастье, словно от удара,

прямо валится из рук.

Мне вдвоём с тобою душно,

тянет сердце кочевать.

И тебе со мною скучно —

стало тошно ночевать.

Разлетелись души разом,

как от свиста — кто куды.

Знать, цыганка чёрным глазом

пожелала нам беды.

Может, вправду поскупились,

недодали ерунду —

мы с тобою торопились,

целовались на ходу.

А теперь сжила со свету,

развезла тоска пути —

кабы мне цыганку эту

на вокзале вновь найти...

Я б уж вывернул карманы,

золотые б снял часы,

дал бы гребень иностранный —

душу б кинул на весы,

чтобы сердце боль забыло,

чтобы свет вернуть очам,

чтоб ты снова полюбила

обниматься по ночам,

до рассвета, до озноба

задыхаться над плечом...

Жаль, с тобой мы знаем оба,

что цыганка ни при чём.